Очередное снижение поставок по «Северному потоку» вкупе с анекдотической ситуацией вокруг турбины для компрессорной станции «Портовая», наверное, должно рассеять у непредвзятого наблюдателя любые сомнения относительно реальных намерений российских властей. Вполне очевидно, что главная цель «Газпрома» на ближайшие три месяца — не дать европейцам заполнить свои подземные хранилища в преддверии зимы.
Юрий Барсуков
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Юрий Барсуков
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Как только стало понятно, что уже произведенное снижение поставок по «Северному потоку» на 60% не достигает цели, «Газпром» решил снизить их еще. На мой взгляд, следует ожидать, что, если ЕС в результате титанических усилий удастся закупить в августе еще СПГ и снизить потребление, выкроив несколько миллиардов кубометров для отправки в запасы, поставки газа по «Северному потоку» могут и вовсе остановиться. Тогда — какая ирония — основным маршрутом поставок газа в Европу снова, как и 15 лет назад, станет Украина, только объемы будут в шесть-семь раз меньше.
Если план сработает, то к ноябрю Европа подойдет с пониманием того, что отключение российского газа не просто заставит остановиться большую часть ее промышленности, но и окажет прямое и непосредственное влияние на качество жизни простых европейцев. Каких политических целей Россия хочет добиться, формируя такие предпосылки для диалога,— это вопрос за рамками моей профессиональной компетенции. Почему отключение газа для ЕС оформлено в жанре технологической буффонады, а не прямых санкций по продемонстрированным Западом образцам — вопрос интересный, но в целом второстепенный.
Для меня ключевой вопрос — другой. В марте—апреле страны Запада приняли против России санкции, которые имели целью остановить значительную, если не большую часть российской экономики и непосредственно повлиять на качество жизни простых россиян. Предполагалось, что возникшие в результате эффекты заставят политическое руководство РФ изменить подход к украинскому кризису, отношениям с Западом и по ряду других вопросов, крайне важных для Москвы.
Уже сейчас очевидно, что этот способ ведения дел не достиг цели, а санкции в целом оказались не столь эффективными, как ожидалось. Следует ли полагать, что, устроив Европе полномасштабный энергетический кризис, Россия добьется большего успеха? Если да, то на чем основаны подобные прогнозы? Если в Берлине зимой пропадет свет и тепло (не дай бог), создаст ли это более прочную основу для продуктивного диалога с властями Германии или ее жителями?
Каждый сам может ответить на эти вопросы. Мне кажется, что угроза отключения газа, оставаясь эвентуальной, много больше помогла бы в продвижении российской внешнеполитической повестки, чем реальные опустевшие трубы.