|
Жизнь в марионеточном режиме |
 |
— Вы художник по образованию?
— Я рисовала с самого раннего детства, сколько себя помню. В 1965 году пошла в художественную школу в Риге, где в это время служил мой отец-офицер, успешно отучилась там семь лет и затем поступила с первого раза в Рижскую художественную академию на самое престижное отделение — станковой живописи. Учебу в академии вспоминаю как самое замечательное время в жизни. Тогда же я впервые попробовала себя в качестве скульптора — помогала друзьям делать зачетные работы. Долгие годы занималась живописью, весьма успешно: участвовала в большом количестве всесоюзных и международных выставок, было даже несколько персональных, в том числе в европейских столицах, член Союза художников с 1987 года.
— Как давно вы занимаетесь созданием кукол?
— Профессионально лет десять-двенадцать — с тех пор, как начала сотрудничать с галереей Карины Шаншиевой. Мои куклы были первыми в ее галерее. Сначала я делала еще и украшения, а теперь работаю только как художник по куклам.
— Сколько времени уходит на создание куклы?
— Вообще создание куклы — кропотливая работа. Бывает, что маленькую куклу можно сделать за три дня, на куклу побольше уходит около месяца. Я довольно быстро нахожу образ, выражение лица, позу, поэтому собственно лепка и раскраска не занимают много времени. Повозиться приходится с прической, когда нужно пришивать практически каждый волосок, или с костюмом, на который нужно подобрать исторически достоверные материалы, потом тщательно раскроить, сшить... У моих кукол даже белье правильное — чулочки-носочки, туфельки с пряжками, сапожки со шнуровкой.
— А эскизы вы рисуете?
— Почти никогда, только если какую-нибудь маленькую почеркушку. Потому что одно дело нарисовать, и совсем другое — слепить.
— Всегда ли затраты на кукол оправдываются?
— Думаю, что эмоциональные — всегда. Безусловно, когда работаешь с удовольствием, совершенно не жалеешь сил. Но даже когда начинаешь работать, заставляя себя, все равно постепенно втягиваешься, заводишься и начинаешь ловить от работы кайф.
 |
| Как признается Людмила Булатникова, куклы практически всегда выходят похожими на их автора |
— По-разному. Бывает, что кукла стоит дорого, бывает, что не очень. В основном это зависит от того, как она получилась. Сейчас продается много импортных недорогих материалов — синтетических, керамических, термических — из них лепятся головы, ручки-ножки. Остальное — это ткани, кружева, бусинки. "Когда б вы знали, из какого сора..." У меня от бабушки сохранились разные лоскуточки, кое-что перепадает от сердобольных друзей-знакомых. Но иногда приходится покупать дорогие антикварные рюшечки, уникальные ткани, авторскую бижутерию, локоны для париков, из старинных материалов заказывать краснодеревщику мебель — всевозможные сундучки, полочки, шкафчики. У меня же не просто куклы, как в магазине, а целые композиции — например, "Безумное чаепитие" из сказки Кэрролла про Алису. Всю посуду, еду, цветы, фрукты-овощи я леплю и раскрашиваю сама.
— Самые большие затраты на куклу?
— Лет десять назад я делала куклу на заказ, портретную. На материалы ушло около $200. Да их еще отыскать надо было...
— Я знаю, что среди ваших "моделей" есть известные люди.
— Да, я лепила Юрия Лужкова по заказу его друзей, которые сделали ему такой подарок. Это был небольшой мэр в кепке, естественно. Получился просто красавец — всем, кто его видел, нравился. Еще мне приходилось лепить Александра Шохина. Тоже симпатичный получился.
— Дорогой?
— За куклу Шохина галерея мне заплатила $500, доля галереи еще столько же — значит, всего $1000.
— Чаще всего вы делаете кукол на заказ или для души?
— В основном это, конечно, заказы. На свои фантазии остается мало времени и сил.
— Каков ваш примерный месячный доход?
— Месячного дохода у художника не бывает. Деньги я получаю в галерее после продажи кукол. Там они стоят от $300 до $2000. Делите пополам. Но если учитывать, что деньги я получаю по факту продажи, то о каком богатстве может идти речь? Почти ни у одного художника не покупают работы с мольберта, если только это не спецзаказ. Иногда "богатства" приходится ждать очень долго, и вот, о чудо, покупают все, а иногда целый год можно жить на мелкие заказики. Жизнь полна неожиданностей. Планировать и подсчитывать очень трудно.
— Что влияет на продажи в галерее?
— Прежде всего, успех зависит от экономической ситуации в государстве. Ведь наши работы не являются предметом первой необходимости, и люди покупают произведения искусства, порой дорогие и эксклюзивные, только когда у них есть свободное время и свободные деньги, когда они не замучены своими заботами. А если возникают какие-то проблемы, людям становится не до искусства вообще.
— Вы не думали начать свое дело, продавать работы независимо от галереи?
— У меня есть подозрение, что я не потяну. Мне бы пришлось осваивать совершенно незнакомую для меня область. Я ничего не понимаю в бизнесе, и я там пропаду, расплывусь, поэтому лучше, пожалуй, доверить все эти вещи специалисту, например менеджеру галереи. А у меня в итоге останется больше времени заниматься тем, что я умею и люблю.
— Помимо вас в галерее еще много художников представлено?
— О, в нашей галерее — очень много!
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю. Есть галереи, которые работают с небольшим количеством художников, десять-пятнадцать человек, есть авторские. По-моему, не это важно. Главное, что мне в галерее Карины Шаншиевой никто не мешает работать — там каждый занят своим делом: я создаю кукол, а они их продают.
— А много ли у вас конкурентов?
— Я полагаю, что у художника вообще не может быть конкурентов, как в бизнесе, потому что мы все такие разные. Скорее можно говорить не о конкурентах, а о коллегах — тоже художниках-кукольниках, которых я просто обожаю. Зависти друг к другу у нас просто не может быть — ведь есть люди, которые любят мои работы, и есть те, кто любит работы других художников. Это зависит исключительно от вкуса покупателей.
— Вы работаете в одном стиле?
— Себя изменить невозможно. Это общая тенденция у всех художников. Во-первых, они узнаваемы по манере работы, во-вторых, куклы всегда получаются слегка похожи на авторов, даже если это куклы-животные или мифологические, сказочные персонажи, и тут ничего не поделаешь — это получается само собой, и я не являюсь исключением. Что же касается стиля, о нем я, честно говоря, никогда не задумывалась. Вообще изначально я хотела делать традиционных кукол, но они все равно не получаются действительно традиционными.
— А что, существуют какие-то каноны, по которым надо делать куклу?
— Пожалуй, нет. Но мои куклы по технике изготовления, наверное, ближе всего к традиционным: ручки, ножки, головки, ушки, хвостики, мордочки.
— Вы животных тоже делаете?
— Да, очень люблю делать всяких собачек, кошечек, обезьянок, крокодилов, лягушек и так далее. Не существующие на земле виды придумываю сама. Видимо, из-за того, что я очень люблю животных вообще.
— Переделываете ли вы когда-нибудь свои уже законченные работы?
— Да, если мне не нравится, я переделываю, пока не получится то, что меня действительно устраивает.
— А бывает, что заказчику не нравится?
— Ой, бывает! Был у меня один заказчик, я не была с ним знакома лично, но сотрудники галереи отзывались о нем как о человеке с очень сложным характером. Это был большой мужчина в очках, как мне показалось, интеллигентного вида. На фотографии, с которой мне пришлось работать, он был в тюбетейке и бухарском халате поверх строгого костюма и с пловом к тому же. Все это я осилила (кукла была большая — 60 см): ботинки, брючки, тюбетейка, плов на блюде — рисинка к рисинке. Кстати, вы не поверите, но этот плов микроскопический я лепила вручную, все же должно было быть из одного материала, еще я разрисовывала тарелочки восточным орнаментом, чтобы все было в одном стиле. И вот эта готовая кукла заказчику совершенно не понравилась!
— Скажите, легче, когда человек сам к вам приходит или проще работать через посредников?
— Конечно, легче, когда видишь человека. Например, мне было очень легко сделать куклу политика Шохина или мэра Лужкова, потому что я хорошо знаю лица этих людей, их мимику — часто вижу их по телевизору. Но обычно со мной связываются посредники клиентов через галерею, приходится довольствоваться фотографией, и вот тут возникают всякие трудности. Иногда кажется, что получается похоже, а оказывается, что не очень, поэтому приходится несколько раз показывать куклу в процессе работы и уточнять детали.
— Вы часто оставляете у себя своих кукол?
— Нет, редко. Я стараюсь не привыкать к ним: тут ничего не поделаешь — это работа, которая должна приносить мне доход. Да и потом, даже если я их оставлю, тут же кому-нибудь подарю. Однако бывает, какую-то куклу надо починить, тогда она возвращается и задерживается у меня на некоторое время.
— Сколько примерно работ вы уже сделали?
— Я думаю, сотни. Вначале я еще пыталась считать, но потом, когда их количество перевалило за двести, я поняла, что это бесполезно. Ведь бывает так, что даже с маленькой работой я не могу остановиться: начинаю бесконечно что-то доделывать, подрисовывать, украшать, и в итоге у меня на нее уходит столько же времени, сколько на большую. И я не знаю, как ее, куклу эту, считать: за две (первоначальный вариант и конечный), за три (первоначальный, промежуточный и конечный), подсчитывать пробные, эскизные работы или нет. Мне проще вообще не считать, а делать что-то новое.
— А вы следите за дальнейшей судьбой своих работ?
— Только некоторых. Например, у Андрея Макаревича есть несколько моих работ. У близких друзей, которым я в разное время дарила кукол. Об остальных могу только догадываться.
— Вы довольны своей работой?
— Очень. Я знаю, что сейчас это очень большая редкость. Чаще бывает, что люди получают большие деньги, будучи несчастными на своей работе. Или работают для души и от души, но почти ничего не получают.