Благотворительные фонды — как передовой отряд. Им приходится работать в тех областях медицины, до которых у государства не дошли руки. Реабилитация — одна из самых отсталых частей нашей системы здравоохранения — особенно нуждается в такой работе. И еще долго будет нуждаться. Ее трудно переделать сверху — законами, приказами, даже финансовыми вливаниями. Не совсем удачные попытки государства хорошо это показывают.
Алексей Каменский
Фото: Юлия Кауль
Алексей Каменский
Фото: Юлия Кауль
Я спрашивал многих врачей: как так вышло, что реабилитация у нас оказалась на самых задворках медицины. Ответы только вызывают новые вопросы. Мало понимания, что это такое и как должно быть устроено,— но почему? Почти нет хороших эрготерапевтов и других специалистов. Но откуда диспропорция? Ведь хороших хирургов, например, у нас немало.
Как бы то ни было, у реабилитации есть шанс наверстать упущенное — к ней сейчас особое внимание со стороны государства. Понимание, как она устроена, растет на глазах. В законе «Об основах охраны здоровья граждан» 2011 года она еще путается с «санаторно-курортным лечением». Но уже в 2012-м приказ Минздрава «О порядке организации медицинской реабилитации» выделил ее в отдельную лечебную сущность и сказал про нее много правильных слов. Например, что ее надо начинать по возможности раньше, иначе реабилитационный потенциал снижается. Что надо не только пациента учить существовать в окружающей среде, но и среду приспосабливать к пациенту, делать доступной. В 2019–2020 годах вышло два очень подробных приказа Минздрава — о реабилитации детей и взрослых. Там правильных слов очень много: о мультидисциплинарной команде врачей, о преемственности реабилитации в стационаре и амбулатории… В прошлом году была принята программа «Оптимальная для восстановления здоровья медицинская реабилитация». На нее до 2030 года потратят 566 млрд руб.
Правила созданы, деньги выделены — свои привычные рычаги государство использовало. Но хотя все только начинается и наверняка будет улучшаться, видно, что процесс идет как-то не так, как должен бы. Междисциплинарных команд в госсекторе практически нет, как в них работать, большинство не понимает. Специалистов по реабилитации в несколько раз меньше, чем нужно, хуже всего с эрготерапевтами. А в приказах и программах об этом ни слова. Притом что невероятно подробно описан штатный состав и оснащение реабилитационного центра — даже количество наборов иголок для иглорефлексотерапии указали.
В этом году правительство выделяет 8,2 млрд руб. на оснащение уже работающих реабилитационных структур. Хотя все понимают: важно создавать новые. Во многих городах реабилитационных возможностей просто нет. Из Томска, например, детей после онкологического лечения отправляют на реабилитацию в Подмосковье — местный центр не справляется.
Минздрав в своих распоряжениях имеет в виду «реабилитацию по потребностям». Но это чистая теория: врачи дают направления с учетом реальных возможностей системы. И получается, что, например, дети с ДЦП, которым занятия нужны почти постоянно, могут их получить бесплатно, как правило, только дважды в год по две недели.
В общем, благотворительному фонду есть чем здесь заняться. Он действует гибко, не связан формальными ограничениями, нацелен на правильный результат, а не на количество закупленного оборудования. Но реабилитация — сложная система. Чтобы собирать на нее деньги, надо быть уверенным в тех, с кем работаешь. У Русфонда есть в этой сфере несколько давних партнеров, а в прошлом году мы начали сотрудничество с новым — реабилитационным центром «Три сестры». Партнерские программы будут развиваться. А еще очень нужно просвещение. Мы постоянно пишем про реабилитацию и переделали посвященный ей раздел на rusfond.ru. Мы стараемся внятно транслировать хотя бы основные принципы работы наших партнеров. Реабилитация как минимум должна основываться на методах с доказанной эффективностью, должна ставить конкретные, достижимые и измеримые цели… И уж точно пациент не должен испытывать боли.