Минюст РФ предлагает «ускорить» процесс обжалования арестантами в СИЗО отказ в медкомиссии. Речь идет о тяжелобольных людях, которые сегодня могут обжаловать отказ во врачебной экспертизе только после вынесения приговора, в ожидании которого им приходится проводить в СИЗО месяцы и даже годы. Дожить до этой возможности получается не у всех, на что в апреле обратил внимание Конституционный суд. Минюст предлагает сделать процедуру обжалования немедленной. Однако правозащитники считают, что законопроект не решит проблему помещения в СИЗО неизлечимо больных людей.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Сегодня тяжелобольные люди, претендующие на освобождение из СИЗО по болезни, обязаны получить согласие тюремных врачей на проведение медкомиссии у гражданских врачей в городской больнице. Те должны поставить точный диагноз, который позволит изменить меру пресечения на подписку или домашний арест. Но врачи СИЗО практически никогда не дают согласия на перевод арестанта к гражданским коллегам, что правозащитники связывают с «давлением следователей».
Обжаловать отказ в проведении медкомиссии можно только через суд и только после вынесения приговора по основному обвинению. Но ожидание завершения следствия и решения суда может занять месяцы и даже годы, которых у тяжелобольных арестантов почти никогда нет.
В апреле об этом предельно жестко высказался Конституционный суд (КС), назвав действующее законодательство «нарушающим право на жизнь». Тогда речь шла о жалобе Нины Мургиной из Калининграда, которая обвинялась в мошенничестве. Женщину арестовали еще в 2020 году, после чего она провела год в СИЗО, несмотря на тяжелое заболевание сердца. Весь этот год она пыталась добиться направления на медкомиссию, которая поставила бы ей точный диагноз. Этого так и не произошло; на суде женщине заявили, что оспорить отказ в направлении на медэкспертизу она сможет только с апелляцией по основному делу.
«Подобное положение дел создает необоснованные препятствия для безотлагательного использования права на судебную защиту»,— сказал “Ъ” председатель правления Ассоциации юристов России Владимир Груздев, комментируя проект Минюста. С поправками удалось ознакомиться “Ъ”.
Из документа следует, что поправки будут внесены в ст. 389.2 Уголовно-процессуального кодекса (УПК), которая регулирует право на медкомиссию для тяжелобольных арестантов СИЗО. Именно вторую и третью части этой статьи КС в апреле назвал «неконституционными».
Так, отказ в направлении на медкомиссию будет «подлежать апелляционному обжалованию» практически сразу после визита в тюремную больницу. Поэтому ждать окончания следствия не придется, человек сможет немедленно обращаться в суд и добиваться проведения освидетельствования. Но что делать в случае затягивания судебного рассмотрения такой апелляции, документ не объясняет.
Проект уже «согласован» с МВД, ФСБ, Минфином и ФСИН, а также «поддержан» СКР, Минздравом и Верховным судом, говорится в документе. Инициатива уже прошла правительственную комиссию по законодательной деятельности и осенью может быть внесена в Госдуму.
Напомним, что список из двух десятков болезней, при которых человек должен быть освобожден из СИЗО, был утвержден правительством РФ в 2004 году (постановление №54) и оставался неизменным 17 лет. Юристы, адвокаты и правозащитники многократно критиковали его за «неконкретность», указывая, к примеру, на многообразие форм туберкулеза или онкологических заболеваний, не включенных в перечень. В ноябре 2021 года Минюст «в целях гуманизации правосудия» расширил список, включив в него расстройство питания, нарушение обмена веществ, заболевания мочеполовой системы, систем кровообращения и пищеварения, болезнь Паркинсона, эпилепсию и любые новообразования, требующие хирургического вмешательства.
Однако наличие такого списка не освобождает людей от СИЗО на стадии избрания им меры пресечения. Это может привести к смерти заключенного в СИЗО еще до подачи заявления о медкомиссии, а не только на стадии обжалования отказа в ней после приговора.
Глава юридической службы фонда «Русь сидящая» (оказывает помощь заключенным и их семьям, обращался в КС в интересах Нины Мургиной, внесен в реестр иноагентов) Ольга Подоплелова считает, что поправки Минюста хотя и отражают позицию КС, но «не способны повлиять на ситуацию с помещением под стражу тяжелобольных и продлением им этой меры пресечения». Иллюстрируя эту проблему трагическим примером, госпожа Подоплелова напомнила о гибели ученого-физика Дмитрия Колкера. В июле 54-летний ученый скончался в московской больнице, через два дня после задержания в новосибирской клинике. Туда его госпитализировали с последней, четвертой, стадией рака. 30 июня ФСБ задержала господина Колкера на больничной койке по подозрению в госизмене, в тот же день суд вынес решение о заключении ученого под стражу. Его доставили в Москву, где он умер 2 июля.
Член президентского совета по правам человека (СПЧ) и ОНК Москвы Ева Меркачева приводит статистику: «В среднем, по моим подсчетам, на 50 заключенных в Москве, которые настаивают на медкомиссии, только одного человека врачи направляют на комиссию. Вероятно, боятся следствия. Вдумайтесь, в этом году только два человека в Москве добились освобождения по болезни. Хотя в СИЗО находятся более 11 тыс. человек, и сколько из них тяжело больны, неизвестно без соответствующей экспертизы».
Госпожа Меркачева называет законопроект Минюста «замечательным, своевременным и очень нужным», однако указывает, что многие арестанты, получившие отказ врачей и дожившие до приговора (то есть и до возможности подать апелляцию на отказ в медкомиссии) «просто не умеют составлять жалобы». «Они либо не знают о такой возможности, либо у них нет адвоката, который разъяснил бы им все инструменты защиты,— говорит она.— Думаю, следующий шаг тоже должны сделать юристы — составить шаблон жалобы, предусмотренной новыми поправками. Правозащитники смогли бы предоставлять такие образцы заключенным, разместить шаблоны в изоляторах. Чтобы в итоге проект закона коснулся не только самых продвинутых, но и вообще всех, кто нуждается в помощи».