Верхи могут
Биеннале современного искусства в Москве казалась чистой утопией. Это самое современное искусство с советских времен унаследовало репутацию чего-то крайне неблагонадежного, а потому до последнего времени казалось навсегда отделенным от государства, а его представители — страшно далекими от народа. Уже то, что Министерство культуры и массовых коммуникаций решило выделить мероприятию солидный бюджет, было сенсацией. Около $2 млн — сумма по здешним меркам немаленькая. (Правда, и расходы на выставку, в которой только в основном проекте участвует 40 с лишним художников, соответствующие.)
Даже форсмажорные обстоятельства, возникшие в ходе подготовки, выставке только помогли. Манеж, в котором поначалу хотели проводить биеннале, сгорел. Тут и возникла идея поместить ее в здание бывшего Музея Ленина, которое в результате оказалось лучшим средством раскрутки, чем все усилия нанятых пиар-агентств. Государственные чиновники говорили пафосные слова на вернисаже, публика валом валила на выставки, съехался весь мировой арт-бомонд. "Эпатажников" внезапно возлюбила даже слывущая оплотом консерватизма Академия художеств под руководством Зураба Церетели. Как ни роптали заслуженные живописцы-академики, он лично наградил всех организаторов и некоторых участников биеннале медалями с надписью "Достойному". Среди медалистов оказались даже самые отпетые возмутители художественного спокойствия — бывший "человек-собака" Олег Кулик и художник-трансвестит, обычно выступающий в образе Мэрилин Монро, Владислав Мамышев-Монро.
Почему они не отказались принять награду из рук бывшего идеологического конкурента, спрашивать излишне: не секрет, что ведомство Зураба Церетели, а именно основанный им Московский музей современного искусства с его двумя площадками в центре, охотнее многих привечает авангардистов. (Там, например, прошли целых три выставки из специальной программы биеннале, причем с участием тех самых "отпетых".) И это не говоря о регулярных закупках новейших произведений — не будет преувеличением сказать, что сегодня у Зураба Церетели коллекция российского искусства последних пяти лет, возможно, лучше, чем у Третьяковки и Русского музея, вместе взятых. Кстати, у оргкомитета биеннале все-таки хватило такта не ответить любезностью на любезность — экспонаты выставки "Диалектика надежды" в Музее Ленина по окончании биеннале были подарены Русскому, а не церетелиевскому музею. По результатам биеннале последовало объявление и об учреждении новой государственной премии в области современного искусства — "Инновация". Что должно снять ставшую в последние годы вопиющей эстетическую несопоставимость номинантов на "старую" Госпремию, в которой новаторы всегда проигрывали консерваторам.
Внезапная гослюбовь к современному искусству не столь уж необъяснима. Есть причины, лежащие на поверхности. Во-первых, биеннале улучшила международный имидж России как раз в тот момент, когда мировая общественность обеспокоена тем, что она свернула с пути демократии. Масштабная выставка "последних достижений" в бывшем Музее Ленина на Красной площади — эффектное свидетельство того, что времена бульдозеров давно миновали. Во-вторых, трудно не заметить, что современное искусство в России все больше и больше ассоциируется не с подпольем и диссидентством, а с респектабельностью и большими деньгами, что демонстрирует хотя бы появление новых галерей наподобие Stella Art, RuArts или же открывшегося во время биеннале московского филиала нью-йоркской галереи Гарри Татинцяна. И наконец, теперь уже ясно, что в международный, в том числе и весьма престижный культурный, контекст успешно встраивается именно современное искусство, а не, скажем, обласканные московской властью господа Шилов, Глазунов, Андрияка и тот же Зураб Церетели. Признать это куда выгоднее, чем игнорировать.
Впрочем, министр культуры Александр Соколов международную биеннале все-таки проигнорировал, предпочтя мировому событию в Музее Ленина некое важное мероприятие в Вологде. Возможно, это случайность, но случайность показательная: даже стороннему наблюдателю заметно, что в культурном ведомстве с назначением Александра Соколова наметились внутренние разногласия. Действующий министр, бывший ректор консерватории, успел проявить себя сторонником консервативных ценностей. А его предшественник, ныне глава Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой, давно известный как либерал, за последнее время приобрел и репутацию поборника самых что ни на есть прогрессивных идей. В немалой степени и благодаря биеннале, оргкомитет которой он возглавил.
Накануне открытия биеннале Михаил Швыдкой созвал в Федеральном агентстве совещание по проблемам современного искусства, на которое пригласил самых "прогрессивных" представителей всех родов искусств. Стало ясно, что Московская биеннале — лишь звено в более глобальном плане не столько формирования, сколько объединения новой культурной элиты. И именно этого звена в цепочке и недоставало. В то время как на престижных театральных фестивалях вроде Чеховского, "Золотой маски" или NET не считается зазорным показывать модернистские спектакли, на Московском кинофестивале нет-нет да и крутят экспериментальное кино, классики музыкального авангарда вроде Филипа Гласса или "Кронос-квартета" выступают на самых престижных концертных площадках, изобразительное искусство до сих пор было представлено в статусной иерархии в лучшем случае авангардом начала прошлого века. После биеннале так уже, наверное, не будет.
|
|
||||
|
|
||||
|
|
Московская биеннале сломала барьер, существовавший между современным искусством и широкой публикой. За месяц работы ее посетило около 200 тысяч человек — количество, вполне сопоставимое с Венецианской биеннале, в последние годы собирающей около 250-300 тысяч зрителей (кстати, за пять месяцев работы). Для поколения, читающего Владимира Сорокина и Харуки Мураками, привыкшего к диджейским и виджейским перформансам на фестивалях электронной музыки и подсевших на арт-хаусное кино, показанное на ней искусство должно казаться вполне "своим". Почему бы поклонникам кинорежиссера Вонга Кар-Вая не оценить видеофильм Янг Фудонга "Семь мудрецов", а любителям режиссера Альмодовара — работу его соотечественницы, испанской видеохудожницы Пилар Альбаррасин, показанную в Музее архитектуры? Не говоря уже о почитателях культового отечественного фильма "Асса", которые просто не могли не полюбить выставку Третьяковской галереи "Сообщники", где история нашего искусства последних трех десятилетий была представлена в виде летописи богемных тусовок.
Конечно, людей, по-прежнему уверенных, что современное искусство — вещь сугубо вредная, сразу не переубедишь. На биеннале не обошлось без эксцессов. Выставка "Россия-2", представленная в ЦДХ Маратом Гельманом, все-таки оскорбила особо чувствительных зрителей, подавших на известного галериста и политтехнолога в суд. Но, пожалуй, без подобной реакции намеренно провокационный проект господина Гельмана просто не мог бы считаться удавшимся.
К биеннале можно предъявить множество претензий. Основной проект упрекали и в отсутствии звездных имен, и в неясности концепции, над которой трудились целых шесть именитых кураторов. Но недостатки биеннале — из тех, которые являются продолжением достоинств. Решение выставлять в Москве молодых художников можно счесть крайне лестным: никакого культпросвета, только по-настоящему новые вещи, посмотреть которые в Москву съехалась вся международная арт-элита.
Россию в основном проекте представляли всего шесть работ, и отнюдь не маститых звезд, а молодежи — Ирины Кориной, Ростана Тавасиева, Давида Тер-Оганьяна, Алексея Каллимы, групп "Синие носы" и "Синий суп". Но эта немногочисленность отечественных художников помогла избежать этнографизма: все участники относятся к тому поколению, которое уже не озабочено мучительным желанием догнать Запад. Тем более что само понятие "Запад" после биеннале, где были художники из Китая, Кореи, Индии, Кубы и Нигерии, выглядит безнадежно устаревшим. На Московской биеннале современное искусство, даже в своих самых живых, неотформатированных, провокационных или полемических формах, было показано как нечто само собой разумеющееся. Его перестали бояться, им перестали стращать, его даже начали любить.
ИРИНА КУЛИК