В мировой экономике на нынешнем этапе не так часто встречаются отрасли, о которых можно сказать, что они переживают период роста. Часовая промышленность — из их числа. По данным Швейцарской федерации часовой промышленности, в первой половине 1993 года мировое производство часов увеличилось на 6% по сравнению с аналогичным предыдущим периодом (877 млрд штук), а оборот вырос на 4% (14,6 млрд швейцарских франков).
Швейцария — давний и бесспорный лидер мирового производства часов. Ежегодно щвейцарских часов продается на 8 млрд швейцарских франков, что составляет 54,7% мирового рынка часов. Причем основная часть (7,3 млрд швейцарских франков) приходится на продукцию, идущую на экспорт. Швейцария была и остается родиной дорогих часов: 145 миллионов произведенных в 1992 году швейцарских часов составляют лишь 16,5% мировой продукции. (Главный конкурент Швейцарии, Япония, придерживаясь совершенно противоположного принципа — числом поболее, ценою подешевле — часов производит в два раза больше — 373 млн единиц, что соответствует 22,1% мирового оборота.) Среди основных импортеров швейцарских часов первые три места занимают соответственно Гонконг, Италия и США.
Сами швейцарцы причину популярности своей продукции видят в ориентации на высокое качество и изысканность, однако не в последнюю очередь этому способствует и престиж торговой марки. Очень характерна в этом отношении швейцарская фирма Jaeger-Lecoultre, сделавшая себе имя на производстве самых маленьких часов в мире. Часы этой фирмы надела в день коронации сама английская королева. И, конечно, тут же их потеряла. Некоторое время спустя президент фирмы Ориоль (Auriol) прислал ей новые часы, точно такие же. Не менее известны и выпускаемые Jaeger-Lecoultre часы марки "Reverso", рассчитанные на 600 лет бесперебойной работы. Эти часы предназначены для игроков в поло: их можно перевернуть стеклом внутрь, тем самым защитив от случайных ударов.
Основанная в 1929 году потомками изобретателя и коммерсанта Антуана Лекультра и парижским часовщиком Егером фирма Jaeger-Lecoultre знавала разные времена. Когда в 1946 году умер последний представитель основавших фирму семей, она находилась в зените славы. Фирма была обеспечена заказами на 3 года вперед. Но с появлением кварцевых часов дела фирмы пошатнулись: дешевые часы, показывающие при этом точное время, быстро вошли в моду. Став бесхозной, фирма Jaeger-Lecoultre некоторое время переходила из рук в руки, пока в 1976 году ее не перекупил фабрикант приборных досок, польстившийся на необыкновенную точность оборудования фирмы, и несколько лет она выпускала продукцию весьма широкого ассортимента. Однако подлинное возрождение началось в 1986 году, когда перед выходом в отставку тогдашний президент фирмы Блюмляйн дал последний наказ: сузить специализацию и производить товары только самого высокого качества, дорогие и изысканные. Выполнять эту миссию стал новый генеральный директор фирмы, опытнейший часовщик Анри-Джон Бельмон (Henri-John Belmont).
Новая стратегия фирмы состояла в оттачивании качества и тщательном отборе клиентов. "У нас было 40 клиентов, а осталось, скажем, пять; мы производили 500 моделей, а сократили их число до 50; во всем мире у нас было 3 тысячи клиентов, а осталось едва ли 800", — объясняет Бельмон. Теперь в переоборудованных ателье, принадлежавших еще семье Лекультр, квалифицированные рабочие, обучавшиеся тонкостям профессии от трех до пяти лет, производят уникальные механизмы, а созданные в конструкторском бюро фирмы проекты, часть которых, возможно, никогда не будет реализована, классифицированы и хранятся в памяти компьютера.
Распределение продукции, предназначенной как правило на экспорт, производят семь филиалов: три европейских, один в США, а три остальных контролируют прочий цивилизованный мир. 60% оборота приходится на Европу, 15% на Америку и 25% на Азию. 25 тыс. наручных часов и 10 тыс. стенных в год — ориентация на "редкостность" дала свои результаты: за пять лет фирма увеличила свой оборот в четыре раза и рассчитывает на дальнейшие успехи. "В отличие от эпохи экономического бума, когда покупают все подряд, в эпоху кризиса внимание обращается к подлинным ценностям", — говорит Бельмон.