Страх на совесть

В прокат выходит фильм Криса Сивертсона «Чудовище» (Monstrous) с Кристиной Риччи в главной роли. Именно она спасает этот скромный образец жанрового кинематографа от того, чтобы стать просто очередным ужастиком с довольно предсказуемым твистом, считает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Популярная культура давно дала понять своим потребителям, что американские 1950-е вовсе не были безмятежной эпохой сплошного процветания, красивой одежды и устоявшихся общественных конвенций, которые делали жизнь спокойной и безопасной. Уже фильмы того времени вроде ужастика «Тварь из Черной лагуны» (1954), который авторы «Чудовища» прямо цитируют, или «Вторжения похитителей тел» (1955) довольно откровенно намекали, что за глянцевым фасадом в карамельных тонах кроются всякие монстры. А для кинематографистов последующих поколений антураж середины века с его яркими красками и сладкими мелодиями стал декорацией для изображения ужасов реальных, а не метафорических — расизма, сексизма, гомофобии, домашнего насилия и так далее.

Поэтому, когда мы впервые видим на экране Лору Батлер (Кристина Риччи) с безупречной, волосок к волоску прической, в пышной юбке в горошек и веселеньком желтом кардигане, то сразу начинаем подозревать, что эту женщину, как будто сошедшую со страниц журнала о домоводстве, ничего хорошего не ждет. Но она пока об этом не знает, поэтому сажает своего сына Коди (Сантино Барнард) в небесно-голубой «Шевроле» и отправляется в путь под бодрый рок-н-ролл. Лора и Коди переезжают в Калифорнию, где поселяются в прелестном белом домике, у которого только два недостатка: он расположен в отдалении от ближайшего городка, так что маленькая семья здесь находится почти в изоляции, а за домом находится озеро, и, если верить мальчику, по ночам из него выходит чудовище, которое хочет его забрать. Но мама ему, конечно, не верит, утверждая, что это только страшный сон. Для нее настоящее чудовище — это бывший муж-абьюзер, от которого она и сбежала в это захолустье. Его звонки по желтому, под цвет кардигана, телефону поначалу пугают ее гораздо больше, чем любое сверхъестественное существо, однако с последним ей тоже предстоит познакомиться ближе, чем хотелось бы.

Вся обстановка вокруг Лоры, ее безукоризненные наряды и манера общения с сыном отдают некоторой фальшью, но не стоит торопиться упрекать авторов в неумении воспроизвести эпоху на экране: эта искусственность на самом деле служит ключом к главному сюжетному секрету. Как и игра Кристины Риччи, на которой, вместе с работой оператора (Сэнда Бонне) и художника-постановщика (Марс Фиэри), в основном и держится этот невыдающийся, но вполне ладно скроенный фильм. Даже когда Лора в начале фильма кажется спокойной и собранной, ее взгляд выдает внутреннюю растерянность, по ходу действия переходящую в панику. Монстр, созданный с помощью компьютерной графики, но в духе вышеупомянутых ужастиков 50-х с их смешными рукодельными чудовищами, вовсе не выглядит таким уж страшным. Однако благодаря Риччи мы верим, что ее героиня действительно его боится. Ее сын в исполнении Сантино Барнарда в общем-то ничем не отличается от традиционных для хорроров бледных и замкнутых ребятишек, к вящей тревоге родителей постоянно рисующих жутких чудищ вместо птичек, цветочков и солнышка, но его старшая экранная партнерша опять же делает и материнскую любовь, и отношения Лоры с Коди убедительными.

Насмотренным зрителям, наверное, не составит труда предугадать, куда именно фильм свернет в своей последней трети, когда он окончательно превращается из неторопливого ретроужастика в драму. Однако эта смена регистра выглядит логичным и элегантно обставленным продолжением традиции жанровых фильмов с двойным дном. И если атмосфера картины вплоть до самого финала кажется не вполне естественной, то Лоре, одолеваемой виной, скорбью и страхом, хочется посочувствовать по-настоящему.