 |
ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ  |
— Что вы знаете о том, как погиб Аслан Масхадов?
— Это была роковая случайность. Там не было предательства. Проводилась плановая зачистка в населенном пункте, в котором оказался Аслан Масхадов. Дело в том, что в зимний период практикуется, что бойцы сопротивления сосредотачиваются в селах, и российские войска всю зиму проводят зачистки во всех населенных пунктах, выявляя подозрительных лиц. То есть это была случайность. Но надо признать факт, что все-таки наша разведка сработала плохо в том смысле, что Масхадов не был предупрежден, что в такое-то время и в таком-то населенном пункте возможно проведение спецоперации. Его обнаружили в том доме, где он находился второй день. Он погиб в перестрелке, и это вся правда. Все остальное — пропаганда. Никакого бункера, никакого взрыва, никакого предательства — ничего этого не было. Ни кадыровцев, ни чеченской милиции там близко не было. Это были исключительно российские спецслужбы.
— Зачем он сопротивлялся? Разве нельзя было сдаться?
— Нет. Я просто не могу себе представить, чтобы Масхадов живым оказался в их руках и позволил им глумиться над ним. Насколько это практикуется в российских тюрьмах, мы знаем. Это было исключено.
— Вы говорите, что предательства не было. Значит, слухи о том, что Масхадова предал его соратник, бригадный генерал Вахид Мурдашев, у которого вроде бы задержали жену и сестру, необоснованны?
— Абсолютно никакой почвы нет под этими слухами.
— А вы лично знаете Вахида Мурдашева?
— Конечно. В первую и во вторую войну он воевал. И между войнами был начальником отдела кадров Масхадова. И вторую войну почти все время находился рядом с Масхадовым.
— Его задержали в том же доме?
— Да, они втроем были в том доме: Мурдашев, его племянник и Аслан. Вообще Масхадова никогда не сопровождали вооруженные отряды, он передвигался в сопровождении двух-трех человек. Это было в целях безопасности, чтобы не привлекать внимания: республика маленькая, все друг друга знают. И появление незнакомых людей вызывает дополнительные вопросы. Именно из этих соображений Масхадов бывал практически во всех населенных пунктах без сопровождения отряда.
— Если не было предательства, почему тогда Вахид Мурдашев сдался?
— Ну, это уже его право. Мне трудно сейчас судить, в какой ситуации они оказались.
— Масхадов был лицом чеченского сепаратизма. После его смерти что будет с той Ичкерией, которая хотела быть независимой?
— Я вас поправлю. Масхадов был не лицом сепаратизма. Он был избранным президентом Чеченского государства, которое на сегодняшний день, желает кто-то этого или нет, существует. А что будет дальше? Масхадов был идеалист, как и все его поколение, выросшее в Советском Союзе. Мы были больше идеалистами, чем реалистами. Сегодня же республику и Государственный комитет обороны возглавил человек, который немного отличается от нас. Это человек другого поколения. Он способен объединить все силы в Чеченской республике и обладает огромным авторитетом и среди гражданского населения, и среди вооруженных сил Ичкерии. На мой взгляд, этот человек, в отличие от Масхадова, более прагматичный, и не думаю, что он будет руководствоваться тем, чем руководствовался Масхадов, без устали призывая Путина к переговорам. Сегодня этот человек будет руководствоваться общим пониманием реалполитики, и раз правила игры, не нами придуманные, существуют, этот человек будет следовать этим правилам. Потому что после того, что Путин сделал с Чечней, и после глумления над телом Масхадова вряд ли кто-либо из чеченцев сможет себе позволить сесть за стол переговоров с этими людьми. Тело Масхадова не выдадут, и в Чечне этого не забудут. И сегодня поиск мира — это уже дело России и российского руководства, но никак не чеченского руководства.
— Вы говорите о новом ичкерийском президенте, но не называете его имени. Имеете в виду Абдул-Халима, председателя шариатского суда?
— Да. Абдул-Халима Сайдуллаева. Он сейчас уже не председатель шариатского суда, он глава ГКО и государства. И до тех пор пока не будут проведены соответствующие выборы, он им останется. В случае его гибели на его место встанет другой. Мы уже пережили похожий период после смерти Джохара Дудаева и все предусмотрели на случай гибели второго президента. В соответствии с законом о военном времени нового президента выбирает ГКО, и еще в 2002 году было решено нашим законодательством, кто будет преемником президента Масхадова.
— Но кандидатуру Сайдуллаева, насколько мне известно, предложил Басаев?
— Нет, это абсолютно не так. Он всего лишь сделал от своего имени заявление, что он признает нового президента, а решение назначить Абдул-Халима было принято еще в 2002 году, при жизни Масхадова. Масхадов и ГКО как раз утверждали его кандидатуру. Потому что все понимали: на войне всякое бывает. Поэтому после смерти Масхадова ГКО провел совещание, но было решено не вносить никаких коррективов в то решение, которое было принято в 2002 году.
— А Басаев входит в ГКО?
— Нет, не входит.
— Сейчас много говорят, что руководить чеченскими боевиками по сути будет Басаев, а не Сайдуллаев?
— Нет, я очень хорошо знаю и Басаева, и Сайдуллаева. Решать вопросы, возложенные на него, будет Сайдуллаев.
— Этого человека называют лидером аргунских ваххабитов, он радикальная фигура...
— Как только появилась эта фамилия, столько обвинений пошло в его адрес, вы, наверное, читали. Это часть той политики, которую ведет Кремль. Если их это устраивает, пусть называют нас как хотят, пусть не признают нас. Для нас важно, что мы сами себя признаем и защищаем те институты власти, которые были сформированы абсолютно легитимными методами.
— То есть вы утверждаете, что Сайдуллаев не лидер аргунских ваххабитов?
— Он не лидер ваххабитов и не ваххабит. Он лидер чеченского государства. Это факт, с которым придется считаться.
— Но вы сами сказали, что он более радикальная фигура, чем Масхадов.
— Это был один из самых приближенных к Масхадову людей. Наверное, это о многом говорит. Радикализм невозможен в наших условиях, он просто исключен.
— А Басаев? Сам Масхадов называл Басаева радикальной частью чеченского сопротивления.
— Это Басаев себя так называл. И если Басаев принимает на себя и Беслан, и "Норд-Ост", это, конечно, радикальные подходы. Но на сегодняшний день доказательств, кроме голословных заявлений самого Басаева, ни у кого нет. И хотя Генпрокуратура России утверждает, что Басаев виноват во всем, мы не можем отменить презумпцию невиновности. Вина Басаева должна быть доказана, и тогда суд должен решить его судьбу. Для меня на сегодняшний день Басаев — один из людей, которые воюют в Чечне, но он освободил себя от моральных обязательств и решил действовать адекватно тому, как действует Путин.
— После смерти Масхадова вы могли занять его место, потому что вы — наиболее приемлемая для Запада фигура.
— Знаете, чеченцев сегодня уже не будет особенно волновать позиция Запада, потому что на протяжении пяти-шести лет чеченцев убивают с позволения Запада. И я думаю, что люди, которые всем миром оставлены один на один в борьбе с режимом, не будут особо заботиться о том имидже, который у них складывается на Западе, потому что Европа отдала Чечню на откуп России, и чеченцы обречены самостоятельно отстаивать свою независимость. Что касается меня, то мне предложений возглавить сопротивление не поступало по той простой причине, что я не находился на территории республики. Эту структуру, ГКО, должен возглавлять только тот человек, который находится в Чечне, и это правильно.
— А что будете делать вы?
— А я буду выполнять те функции, которые на меня будут возложены новым президентом Чечни. На сегодня я остаюсь исполняющим обязанности министра информации, культуры и печати. Я даже не являюсь спецпредставителем, потому что я представлял Масхадова, а сейчас его нет. И президент Абдул-Халим Сайдуллаев сам назначит себе представителей и будет формировать новый кабинет министров.
— Раз Басаев заявил о том, что поддерживает нового лидера и раз вы тоже принимаете эту кандидатуру, значит, разногласий в ваших рядах нет?
— Абсолютно нет. Их не было и быть не могло. Да, смерть Масхадова — страшный удар, особенно для тех, кто ратовал за мир. Но это не смертельный удар.
— Тем не менее многие говорят о том, что между Масхадовым и Басаевым были разногласия.
— Разногласия между Басаевым и Масхадовым были в одном: в подходах и методах, которые позволял себе Басаев. С этим Масхадов согласиться не мог, потому что Масхадов был больше правозащитником, чем военным.
— Вы имеете в виду, что Масхадов, хоть и мягко, осудил события в Беслане, а Басаев взял это преступление на себя?
— Масхадов осудил это не мягко. Я не представляю, как можно было осудить это еще жестче. До второго числа мы не знали, что конкретно там происходит, потому что информация не поступала. Мы об этом узнали после того, как Руслан Аушев вышел оттуда. Для всех стало ясно, сколько там людей, что там находятся чеченцы и ингуши, что они выдвигают какие-то требования. И после этого мне позвонили Дзасохов и Аушев, и я связался с Масхадовым. И Масхадов меня обязал: ты должен вылететь, выехать и, если даже тебе это будет стоить жизни, ты должен сделать все, чтобы эти люди были освобождены. И третьего числа я передал слова Масхадова Дзасохову. Я сказал Дзасохову: "Я готов лететь, скажите куда, в Минводы, в Тбилиси?" Но Дзасохов сказал мне: "Давай свяжемся через полтора часа..."
— Но сам Масхадов не вышел на связь с Дзасоховым.
— Дзасохов вышел на меня, а Масхадов не мог выйти на связь с Дзасоховым. Вы представляете себе, чтобы Масхадов из Чечни как-то пробивался в Беслан? Он поручил это мне. Но Дзасохов (мы с ним были хорошо знакомы еще по ингушской проблеме) мне сказал: "Ахмет, мне нужно полтора часа, чтобы решить технические вопросы твоего приезда". Он меня поблагодарил и поблагодарил Масхадова за то, что мы откликнулись на его просьбу о помощи. Но я думаю, что нашего вмешательства кто-то испугался. Через полчаса, когда я ехал на BBC, я увидел репортаж о начале штурма. Я стал звонить по телефону, оставленному мне Дзасоховым, но там никто не отвечал. И только в 10 часов лондонского времени я смог связаться с Аушевым. Он сказал мне одну фразу: "Это ужас, что там произошло".
— Но если Масхадов осуждал подобные теракты, то люди, которые сейчас возглавят чеченских боевиков, более радикальные. Нет ли опасности, что с новым руководством Ичкерии такие теракты будут практиковаться?
— В любом случае я могу точно сказать, что это не будет политикой Абдул-Халима Сайдуллаева. Я вам уже сказал, что Сайдуллаев и Масхадов были единомышленники по многим вопросам. Для Сайдуллаева методы террора и насилия над гражданским населением неприемлемы.
— А какое место будет занимать Басаев в новом руководстве Ичкерии?
— Он не будет занимать место в руководстве. Я думаю, Басаев будет продолжать свою войну. Вы до конца даже не понимаете серьезность всех процессов, которые начались на Северном Кавказе. Басаев является лидером кавказских народов, и позиция Басаева будет укрепляться, пока Кремль будет продолжать свою политику. И это не будет иметь никакого отношения к позиции чеченского народа.
— То есть у вас будет два параллельных курса?
— Нет, просто его деятельность — это данность, и Кремль не может это не видеть. Это проблема, которую они сами создали, и сегодня можно уверенно говорить, что идея чеченской национальной независимости трансформировалась в общекавказскую национальную идею. И флагом этой идеи является Шамиль Басаев. Не Абдул-Халим Сайдуллаев. И даже когда решится вопрос с Чечней, у России эта проблема останется. Те законные решения, которые принимает Путин, лучший подарок для Басаева. Представить только, что сегодня в кавказских республиках президентов будут назначать. Вы можете представить, что такое для кавказца подчиниться не тому, кого он выбрал, а тому, кого ему навязали? Вы же знаете, что случилось с Ингушетией. Когда народ выбрал Аушева, он был действительно избран. Но когда Путин заменил Аушева Зязиковым, создался ингушский сектор, ну то есть фронт. И это происходит сейчас во всех кавказских республиках.