Первым событием фестиваля "От авангарда до наших дней" стал концерт электронной музыки "Хромотональные эскизы" в Доме журналиста. Рассказывает ОЛЬГА ПАНТЕЛЕЕВА.
Отрывок из интервью с тем же Белимовым Александр Харьковский взял за основу своего "Мифа о происхождении". Здесь, как в знаменитой композиции Элвина Люсьера "I'm sitting in a room", звук голоса деконструируется в цепочке вариаций, прежде чем вернуться к своему началу — тишине. А в "Cold Winter's Tale" Харьковского впервые оказался использован хромотональный синтезатор, разработанный Петербургским институтом информатики и автоматизации РАН. Этот самый хромотон дал имя программе и стал главной новостью вечера. Суть изобретения в том, что этот прибор каким-то принципиально новым способом, в реальном времени трансформирует звук в изображение. Правда, картинка довольно несовершенна (считается, что это только пока): разноцветные полосы и крутящиеся спирали. И музыкальную медитацию, с которой она считана, интереснее по старинке слушать, а не смотреть. В отличие, скажем, от опуса Анатолия Королева "Екклесиаст. Глава I". Суета сует, про которую читает голос композитора в аудиозаписи, вписана в интерфейс Microsoft Word: картинки деловых офисов со сломанными компьютерами и кипами документов вперемешку с полотнами Брейгеля Старшего. Видеохаос комментирует (от автора) лирическая виолончель Тараса Трепеля. На финальный вопрос "Сохранить изменения в документе?" ответа не дано: курсор мечется между кнопками "да" и "нет".
Молодой композитор Владимир Раннев (музыка) и Георгий Багдасаров (видео) назвали свою интерактивную композицию на тексты Николая Кононова "Родная речь. Главное слово". Господин Раннев в роли писателя, заново сочиняющего отрывки из кононовского романа "Похороны кузнечика", одновременно выстраивал музыкальную форму при помощи радиосигналов (один датчик — в писательском блокноте, другой — в пишущей машинке). Искомое главное слово оказалось словом "мама", а видеообраз — похожим то ли на Боттичеллиевы рисунки Беатриче, то ли на реальную женщину. В общем-то, эти замысловатые поиски "мамы" в какой-то мере проиллюстрировали детское состояние электронной музыки в Петербурге, извините, двадцать первого века: ее мало, и она очень разная по качеству и технологии. Магнитофонная музыка двадцатилетней давности все еще новость, а сравнительно свежий интерактив — большая редкость. Но именно поэтому идею посвятить несколько вечеров фестиваля синтезу музыки и видео вкупе с разной электроникой можно приветствовать. Даже притом, что собранные с миру по нитке произведения (каждое в отдельности вполне достойное) не сложились в сколько-нибудь внятную концепцию.