Вчера днем президент России Владимир Путин встретился с группой российских писателей, принимающих участие в работе Парижского книжного салона(см. стр. 8), и, по замечанию специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, дал им возможность поговорить с собой.
Писателей, объединившихся на этой выставке в крепкий профессиональный и человеческий союз, привезли на встречу с президентом России в Елисейский дворец на автобусе. По дороге союз писателей потерял одного своего члена. Татьяна Толстая, вместо того чтобы зайти в автобус, сказала, что у нее дела в городе, и ушла куда глаза глядят пешком.
Оставшиеся в большинстве почувствовали себя, разумеется, не очень комфортно. Очевидно, каждый из них в душе считал, что мог бы ведь поступить так же — но не поступил же, поскольку уважает мнение коллектива и принимающей стороны, а также Министерства культуры, профинансировавшего этот проект.
Встреча с Владимиром Путиным планировалась, как только он приедет из аэропорта в Елисейский дворец. Писателей завели в уютное светлое помещение на территории дворца и попросили подождать. Писатели, среди которых были, я зафиксировал для истории литературы, такие уважаемые люди, как Светлана Алексиевич, Андрей Вознесенский, Даниил Гранин, Александр Кабаков, Александр Кушнер, Валерий и Евгений Поповы, Эдвард Радзинский, нервничали. Они никак не могли расслабиться. Вячеслав Пьецух с вызовом посматривал на официантов с подносами и, как только представился случай, нахамил им. Александра Маринина, чьи книги, переведенные на французский язык, стоят на столиках парижских магазинов с табличкой "Лидеры продаж", была потрясена тем, что к ее туфельке прилипла жвачка с ковра.
— Ничего себе Елисейский дворец! — в сердцах воскликнула она.— Жвачку не могут подмести!
— Да это вон тот ваш коллега только что ее выплюнул,— с удовольствием рассказали ей журналисты.
— Ой, как-то я об этой возможности и не подумала...— смутилась писательница.Ее коллега, уверенный в себе духовный лидер нации, в этот момент безо всякого смущения увлеченно беседовал с издателем о трудной судьбе интеллигента в России и даже Франции.
Владимир Путин появился не один, а в сопровождении президента Франции Жака Ширака. Организаторы надеялись, что они придут к писателям оба, но признавались, что до последнего не рассчитывали на это. Между тем пришли. Может быть, подумал я, Жак Ширак решил поддержать Владимира Путина в одну из трудных минут его жизни. Ведь очевидно, что писатели, изголодавшиеся по общению с представителями высшей власти, готовились заявить им свою гражданскую позицию — чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, с кем они. Сразу скажу, сомнений в результате и не осталось.
Жак Ширак в своем вступительном слове говорил о том, как близки ему российская литература и духовность, как он неравнодушен к ним (действительно, все знают случай, когда он, будучи 19-летним юношей, самостоятельно перевел на французский язык "Евгения Онегина", а французские издатели с поразительным единодушием отказались его печатать. Несмотря на это, Жак Ширак к русской культуре так и не остыл. Зато, возможно, остыл к французской духовности).
Владимир Путин в своей речи говорил о том, что близко лично ему: о взаимопроникновении культур.
После этого разнесли шампанское (Вячеслав Пьецух спросил официанта по-русски, есть ли водка. Получив отрицательный ответ, потребовал пива. Но и пива не оказалось. На самом деле в такой ситуации и шампанское хорошо помогает. Возможно, господин Пьецух просто не знал об этом).
— Да вы посмотрите, как он здоровается с нами,— шептал господин Пьецух, показывая то ли на Жака Ширака, то ли на Владимира Путина.— Ведь это же презрение с оттенком брезгливости!
Каюсь, я ничего такого не не заметил на лицах обоих президентов. Правда, Владимир Путин, мне показалось, вел себя довольно странно: он все время играл желваками, разминал пальцы рук и раскачивался на ногах, как на разминке перед боем. Не исключено, что он и в самом деле ждал, что кто-то начнет, предъявив ему ряд концептуальных претензий на тему свободы слова и других гражданских свобод, а все остальные с облегчением поддержат. Так завяжется еще один диалог двух культур, а затем, возможно, произойдет и их взаимопроникновение.
Но этого не произошло. Писатели взволнованно пожимали руку президенту. Их представлял Владимиру Путину глава Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский. Он и сам был взволнован происходящим, да так, что, показав на одного из писателей со знакомой фамилией, не смог произнести ее — оттого что забыл. Ему на помощь пришел советник Владимир Григорьев. Вместе они справились со своей представительской функцией.
Впрочем, в какой-то момент мне показалось, что некоторые писатели и сами забыли, как их зовут. Для них это стало не главным. Они стремились донести до президентов свою боль. Так, Ольга Славникова объясняла Владимиру Путину, что он должен дать денег — не ей лично, а литературной премии "Дебют". Денег у президента просили и на поддержку толстых журналов, и на многое другое. Владимир Путин соглашался дать и вопросительно смотрел на господ Григорьева и Сеславинского. "А у нас есть?" — словно спрашивал он их по привычке (видимо, успел забыть про свою же реформу правительства, в результате которой эти господа перестали отвечать за такого рода проекты).
Были, впрочем, люди, которые не просили ничего и явно не рассчитывали, что сами придут и все дадут. Так, писатель Дмитрий Быков поделился своим сомнением:
— Хочу спросить у него, о чем ему самому было бы интересно почитать. То есть хочу заказ на книгу получить у него.
Кажется, шутил.Легко было заметить и таких писателей, которым было не до шуток. Они старались встать как можно ближе к президенту, производя, впрочем, в результате впечатление не на него, а на окружающих. Так, Виктор Ерофеев не только сам сфотографировался с Владимиром Путиным и Жаком Шираком, но и сфотографировал с ними свою жену, а также свою книгу, изданную на французском языке.
На этом фоне действительно сильное впечатление производили люди, которые сторонились этого ажиотажного спроса интеллигенции на представителей власти. Так, Василий Аксенов, получивший накануне французский орден, стоял в стороне с Андреем Вознесенским и обсуждал действительно насущную проблему: где тут поблизости от Елисейского дворца можно хорошо и недорого пообедать.
Между тем и Жаку Шираку, и Владимиру Путину нравилось, кажется, происходящее. Французский президент произносил много дежурных фраз (так, успели во всех деталях с разными людьми обсудить все нюансы капризной французской погоды), но это ничего не значило. Ему и в самом деле было интересно среди этих людей. В разговоре с ними он утверждал, что литературный процесс в России полностью его устраивает, потому что, по его данным, интенсивно развивается во всех направлениях сразу. Писатели недоверчиво слушали его.
Впрочем, они отдавали себе отчет (и позже сами признавались в этом) в том, что стараются понравиться президентам. Правда, настаивали, что и президенты старались понравиться им.
— Ничего,— громко говорил, стоя в пяти шагах от Жака Ширака, Вячеслав Пьецух,— когда начнется ренессанс, нас снова будут читать.
(Тогда, может, и не будет времени ходить на такие встречи — писать же надо будет.—А. К.)
Когда встреча закончилась, писатели необычайно оживились. Они выглядели так, словно и правда дали бой президенту.
Только Татьяна Толстая не могла так про себя сказать.