«Первая несокрушимая крепость»
Что помешало осуществлению самого грандиозного плана Кремля
90 лет назад, в 1932 году, был дан старт гигантскому проекту, в ходе воплощения которого намечалось построить на Волге возле Камышина самую большую в мире плотину с дававшей рекордное количество энергии электростанцией, изменить уровень воды в реке так, чтобы по ней проходили морские суда и военные корабли, построить выше плотины канал, соединяющий Волгу с Доном, осуществить мелиорацию более 4 млн га засушливых земель и создать мощнейший промышленный район страны, куда предполагалось переселить 6 млн «нового человеческого контингента», причем создание Камышинского узла предписывалось завершить в 1937 году.
«Грузооборот Волги больше всех германских водных путей, вместе взятых»
Фото: Андрей Новиков / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Грузооборот Волги больше всех германских водных путей, вместе взятых»
Фото: Андрей Новиков / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Перепрудить Волгу»
Каждый настоящий патриот свято верит в то, что даже в самые мрачные периоды отечественного прошлого обязательно случались яркие и светлые моменты. Потому что иначе просто не может быть. Ну не бывает, и все. Да и за примерами далеко ходить не нужно. Сколь бы жестокими ни были сталинские времена, а возводились заводы-гиганты — флагманы социалистической индустрии — и прокладывались каналы, которые «куда надо впадали».
Самым впечатляющим примером такого рода вполне мог стать проект реконструкции главной водной артерии страны — реки Волги, основные параметры которого были утверждены Политбюро ЦК ВКП(б) 22 мая 1932 года. Четкие формулировки постановления партии и правительства вместе с появившимися в следующие дни разъяснениями в печати создавали впечатление продуманности и обоснованности принятого решения. Ко всему прочему читателей убеждали, что проблема более полного использования возможностей Волги всесторонне исследуется и обсуждается уже далеко не первый год.
«Еще в XVIII веке,— говорилось в сборнике "Большая Волга",— академик Паллас, путешествовавший по Волге и ее притокам, выдвинул проект "Большой Волги", правда, только с точки зрения судоходства, то есть проект соединения Волги с Балтикой и Черным морем, Сибирью и Ледовитым океаном».
Такая водная сеть из рек и каналов давала бы России огромное стратегическое преимущество, ведь боевые корабли можно было перебрасывать к театру военных действий по внутренним путям, без всякого риска. Упрощалась и удешевлялась бы и доставка грузов.
Но этот полезный проект так и остался неосуществленным.
В 1880 году, как указывалось в том же издании, начались отдельные опыты с использованием волжской воды для орошения плодородных, но регулярно страдавших от засухи заволжских земель. А в 1910 году самарским инженером К. В. Богоявленским был выдвинут проект сооружения на Волге плотины и электростанции.
«В 1912 году,— рассказывалось в "Большой Волге",— Богоявленский выступил со своим проектом в Русском обществе инженеров. Его встретили с недоверием и насмешками. Перепрудить Волгу? Никогда. Волга снесет все преграды. Какие капиталы потребуются на перенос затопленных сел и деревень! Проект был отвергнут почти без обсуждения».
В 1919 году, несмотря на Гражданскую войну, к нему вернулись снова и провели пусть и очень ограниченные по масштабам изыскательские работы. А после окончания войны в Самаре появилось бюро «Волгострой», во главе с инженером А. В. Чаплыгиным, продолжившее разработку проектов использования Волги.
Однако после голода 1921−1922 годов в Совете народных комиссаров и ЦК главным вопросом считали предотвращение засухи.
А потому 13 ноября 1927 года было принято постановление, предписывавшее Госплану СССР организовать проработку проблемы ирригации Заволжья. В числе прочих организаций эту задачу поручили и «Волгострою», и после разнообразных оценок и расчетов команда А. В. Чаплыгина пришла к заключению, что имеющийся опыт орошения заволжских земель незначителен:
«Для разработки и установления окончательной схемы широкой ирригации Заволжья необходимы в первую очередь в типичных для широкой ирригации частях района постройка и эксплуатация опытных ирригационных систем с ограниченной площадью орошения (не свыше 50 000 га), на опыте которых можно было получить ответы на основные вопросы».
Естественным выводом стало и то, что проекты по орошению заволжских земель невозможно осуществить без создания на Волге электростанций и водохранилищ с запасом воды. И потому 12 февраля 1930 года ЦК ВКП(б) поручил Госплану заняться разработкой комплексного плана использования ресурсов Волги. За дело кроме «Волгостроя» взялись и другие коллективы, специалисты и даже непрофессионалы. Что вполне соответствовало духу времени, но отдаляло получение конкретного конечного результата.
«В 1931 году в Поволжье ждали исключительного урожая»
Фото: Семен Фридлянд / Фотоархив журнала «Огонёк»
«В 1931 году в Поволжье ждали исключительного урожая»
Фото: Семен Фридлянд / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Учесть интересы водного транспорта»
На протяжении 1931 года в Госплан было представлено несколько проектов, каждый из которых кроме достоинств имел и очевидные недостатки. Но все они обещали в будущем принести огромную пользу стране.
Так, согласно одному из них, на Волге следовало построить гигантскую, высотой 37 м плотину в районе Камышина, что давало возможность создать водохранилище, питающее грандиозную площадь — 40 млн га засушливых земель. Это помогало увеличить речные глубины до 15 м, что позволяло бы проходить по Волге даже океанским судам того времени и приблизило бы создание стратегической внутренней водной сети.
При этом, правда, из-за использования огромных объемов воды для орошения и испарения из гигантского водохранилища резко уменьшался сток волжской воды в Каспий и неизбежно случилось бы его обмеление.
Но авторы проекта утверждали, что тогда в связи с обнажением дна значительно облегчится добыча нефти в районе Баку.
Другой проект предлагал иные места для волжских плотин, меньшие объемы водохранилищ и, соответственно, снижение площади затопляемых при их заполнении земель. Одновременно уменьшалось и испарение, так что Каспию был бы нанесен не столь серьезный ущерб.
Собирались комиссии, рассматривались плюсы и минусы предложений, и у каждого из них находились сторонники и противники. Но для окончательного выбора не хватало главного — подробных геологических и прочих изысканий на местах строительства, а также мало-мальски точных расчетов затрат и экономической эффективности проектов. Для их проведения требовалось время, но возникло непредвиденное, хотя и вполне ожидаемое обстоятельство.
«В 1931 году,— говорилось в сборнике "Большая Волга",— в Поволжье ждали исключительного урожая. Весной этого года вовремя прошли дожди, хлеба были в рост человека и уже выкинули колос, начинали зацветать… И вдруг "пришла мгла" — подул суховей. Все Нижнее и Среднее Поволжье было захвачено им. Почти двадцать дней подряд дул этот ветер. Зеленые и желтеющие поля стали белыми. Колос высох, не дав никакого налива. Во многих районах не собрали даже семян. Так суховей — "мгла" — погубил богатейший урожай».
Не скрывала серьезности ситуации и газета «Известия»:
«Несколько сот миллионов пудов хлеба, сожженных солнцем и знойным ветром,— это большая потеря для народного хозяйства».
Не менее важным оказалось и то, что приближался ввод в строй первых агрегатов Днепровской гидроэлектростанции (ДнепроГЭС), а значит, высвобождались ученые и инженеры, работавшие над ее проектированием и строительством. Кроме того, заканчивалось строительство Беломоро-Балтийского канала, и десяткам тысяч заключенных — «каналоармейцев» — подыскивали новый фронт работы.
Отправка опытных специалистов и армии рабочих на работы по реконструкции Волги, казалось бы, позволяла решить разом все проблемы. И 23 марта 1932 года Политбюро приняло решение «О строительстве электростанций на Волге», в котором говорилось:
«Признать необходимым сооружение трех больших гидростанций на Средне-Волжской системе: одной в Иваново-Вознесенском районе, другой в Нижегородском районе и третьей на р. Каме в районе г. Перми с тем, чтобы реализовать Пермскую гидро-электрическую установку для нужд Среднего Урала и, в частности, для узла Нижне-Тагильских заводов».
Там сосредотачивались основные инженерные силы с ДнепроГЭС:
«Предусмотреть в качестве рабочего аппарата "Средволгостроя" ныне существующий аппарат Днепростроя, причем переброску аппарата Днепростроя в "Средволгострой" произвести последовательно по мере окончания работ по Днепрострою и Заводстрою, предрешив передачу "Средволгострою" всего оборудования и кадров Днепростроя».
В тот же день Политбюро приняло и еще одно решение:
«Поручить Госплану, совместно с НКЗемом, заслушать все существующие проекты ирригации Заволжья и произвести окончательный выбор одного проекта или соединение нескольких проектов в один».
В итоге автору проекта ДнепроГЭС — академику Академии наук СССР И. Г. Александрову поставили важнейшую задачу.
22 мая 1932 года члены Политбюро утвердили постановление «О борьбе с засухой и орошении Заволжья», предписывавшее:
«В целях уничтожения засухи в районах Заволжья и организации в Заволжье устойчивой пшеничной базы с валовым производством в 300 млн. пуд. пшеницы на поливных землях, Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) постановляют:
1. Признать необходимым сооружение гидростанции в районе Камышина с отметкой не свыше в 23−24 метра, обеспечивающей орошение машинным способом посевной площади в 4−4,3 млн. га в Заволжьи (Средняя Волга с захватом районов примерно Кинель — Самарка на севере и Нижняя Волга до параллели Камышина на юге).
2. Мощность гидростанции определить в 1,8−2 млн киловатт.
3. Для выработки проекта и проведения необходимых изыскательных работ создать при НКЗ Союза изыскательно-проектировочную организацию "Нижне-Волго-проект" во главе с академиком И. Г. Александровым.
4. Для выполнения всех работ по строительству гидростанции, насосных станций, оросительной сети и системы водохранилищ, поручить Наркомзему СССР совместно с Наркомтяжпромом СССР представить проект организации специального строительного управления.
5. При выработке проекта обязательно учесть интересы водного транспорта.
6. Срок окончания строительства Камышинского узла, насосных станций и оросительной сети — 1937 год.
7. Поручить Энергоцентру Наркомтяжпрома продолжить разработку вопроса о Самарской гидростанции».
Интересы водного транспорта включали увеличение волжских глубин и строительство Волго-Донского канала. Гигантскому проекту был дан старт.
«Гидростанция в районе Камышина войдет гигантским звеном в общую цепь мероприятий по энергетической и судоходной реконструкции Волжского бассейна»
«Гидростанция в районе Камышина войдет гигантским звеном в общую цепь мероприятий по энергетической и судоходной реконструкции Волжского бассейна»
«Значение трудно переоценить»
У руководителей страны, судя по всему, никаких сомнений в том, что проект реконструкции Волги будет осуществлен в назначенные сроки, просто не возникало. Раз строительство ДнепроГЭС и Беломоро-Балтийского канала удалось, то и все трудности, которые возникнут при решении новой грандиозной задачи, будут преодолены.
В том же убеждала советских людей пресса. К примеру, в обширной передовой статье «Известий», появившейся на следующий день после публикации постановления, 24 мая 1932 года, говорилось:
«Значение этого беспримерного строительства трудно переоценить… Гидростанция в районе Камышина войдет гигантским звеном в общую цепь мероприятий по энергетической и судоходной реконструкции Волжского бассейна, в районе которого сосредоточено 25 проц. населения Союза и 50 проц. всех водных перевозок…
Уже Днепростроем мы побили мировой рекорд строительства гидростанций. Самая большая станция САСШ на Ниагаре — 425 т. л. с. (Днепрострой — 850 т. л. с.).
Станция же, которая будет построена пролетарским государством в Камышине,— недосягаемое для капитализма техническое достижение…
Гидростанция в районе Камышина — первая несокрушимая крепость рабочего класса и крестьянства в борьбе с засухой».
Не отставали и другие издания. Журнал «На культурном фронте» летом 1932 года сообщал:
«Величайшая в мире бетонная плотина длиной в 4 километра, поднимающая воду на 23–24 метра и разливающая ее по необъятным заволжским полям, не имеющая себе равных гидростанция, мощностью в 2 миллиона киловатт, обеспечивающая работу 42 мощных насосных станций, поднимут на огромную высоту производительные силы Нижней Волги, всего Советского Союза… Уже в настоящее время у Камышина, в районах орошения, работают большие партии изыскателей».
К пропагандистским мероприятиям подключились и писатели. 29 июня 1932 года «Литературная газета» опубликовала новость из Саратова:
«Нижневолжский крайсовпроф (краевой совет профсоюзов.— "История") созвал на днях совещание литературно-художественных организаций по вопросу о художественном обслуживании строительства Камышинской гидростанции.
Представители Нижневолжского союза советских писателей взяли на себя обязательство написать несколько песен, интермедию, пьесу, очерки».
Слова «инженеров человеческих душ» не расходились с делом, и уже месяц спустя появилась интермедия «Выстроим плотину», написанная ударной бригадой писателей. К прославлению новой советской стройки-гиганта подключился и негласный советский министр литературы — А. М. Горький.
Однако все это ничуть не ускоряло темпы изыскательских работ. Их объем был совершенно несопоставим с тем, что предварял строительство ДнепроГЭС. К тому же советские руководители как-то запамятовали, что строительство этой станции началось без малого через семь лет после начала ее проектирования И. Г. Александровым. Он и на этот раз пытался выполнить подготовительные работы со всей возможной тщательностью. В особенности с учетом сложности и грандиозных масштабов проекта, включая создание Волго-Донского канала.
Но в Кремле все больше росло недовольство оттягиванием начала строительства Камышинского узла, ведь приходилось менять планы дальнейшего использования «каналоармейцев». Выход из ситуации предложил заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода, о чем 13 сентября 1932 года генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин писал секретарю ЦК Л. М. Кагановичу:
«На Северном канале освобождается в ноябре этого года несколько десятков тысяч рабочих.
Так как работы на Камышинском канале открываются лишь через год, то Ягода предлагает передать ему строительство Московско-Волжского канала и разрешить ему переброску освобождающихся на севере рабочих на Московско-Волжский канал. Утверждает, что в случае принятия его предложения он окончит строительство канала в полтора года, а потом перебросит людей на Камышин».
30 сентября 1932 года члены Политбюро одобрили это решение, постановив:
«Не возражать против использования рабочих и технических сил Беломорстроя для строительства канала Волга—Москва и Истринской плотины, возложив на ОГПУ организацию и руководство этим делом».
Причем это строительство предписали окончить к августу 1934 года. Изменившийся расклад вывел возведение Камышинского узла из числа самых приоритетных строек страны. Как свидетельствовали местные издания, возникли проблемы с оплатой труда рабочих в изыскательских партиях. Потом ударили морозы, еще больше осложнившие геологоразведочные работы.
Но академик Александров не собирался сдаваться. Изыскательские и исследовательские работы были завершены, и составленная на их основе схема проекта была готова к октябрю 1933 года. Вот только некоторые ее детали отнюдь не обрадовали руководителей страны.
«Прошедшая сессия Академии наук,— говорил академик Кржижановский (на фото),— была поистине исторической сессией»
Фото: Кармен Роман / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Прошедшая сессия Академии наук,— говорил академик Кржижановский (на фото),— была поистине исторической сессией»
Фото: Кармен Роман / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Очень смело размахнулись»
Прежде всего, как показывали расчеты, мощность Камышинской ГЭС не могла превысить 1,2 млн киловатт, вместо громогласно объявленных 1,8–2 млн. А орошение 4 млн га засушливых земель могло происходить поэтапно и гораздо медленнее, чем хотели руководители страны.
Не вполне удовлетворительно выглядели и прогнозы изменения глубины Волги после окончания всех работ:
«Подпор Камышинской плотины и образуемое ею огромное водохранилище,— писал Александров,— обеспечивают не только глубоководное судоходство по Волге между Самарой и Камышиным, но при пропусках через плотину около 4000 куб. м/сек. глубины достаточные для плавания с осадкой в 3,5 м обеспечиваются между Камышиным и Астраханью при незначительных сравнительно ежегодных расходах на землечерпание по перекатам».
Но военные хотели пятиметровых глубин везде. Однако и это было не самым печальным в схеме проекта. Куда более удручающими выглядели оценки срока создания Камышинского узла:
«Приступ к постройке ирригационной сети возможен с 1934 года, а Камышинского узла с начала 1936 г.
Введение в эксплуатацию земель может быть начато с 1937 года и закончено вместе с постройкой Камышинского узла к концу 1945 года».
Поскольку тем самым прямо нарушалось постановление партии и правительства, академик Александров попытался отстоять свою правоту:
«Такой, казалось бы, растянутый срок на самом деле является очень напряженным, если представить себе, что за этот срок кроме работ по ирригации придется выполнить огромные работы по освоению территории, по проведению железных дорог, по постройке ряда промышленных предприятий, колоссальной электрической сети, и наконец, по переселению в район около 6 миллионов нового человеческого контингента».
В описании схемы проекта говорилось и о необходимости проведения множества других работ, и о том, что проект подобного масштаба беспрецедентен во всем мире. Но снять разочарование руководителей страны эти доводы не смогли. 2 октября 1933 года было принято постановление о создании на Волге больших глубин — не менее 5 м. Правда, в отличие от предыдущих волжских решение никакой пропагандисткой шумихи вокруг этого уже не наблюдалось.
Чтобы выправить положение, в ноябре 1933 года была созвана сессия Академии наук СССР, которую председательствовавший на ней академик Г. М. Кржижановский назвал «плохо организованным, но воодушевленным научным съездом». Скоропалительно собранное мероприятие заведомо не могло дать каких-либо конкретных рекомендаций по Камышинскому узлу, поскольку участники сессии не имели ни времени, ни возможности детально ознакомиться с материалами академика Александрова. И потому ограничились дискуссиями в секциях по отдельным аспектам проблемы реконструкции Волги. А обсудив все, не смогли согласовать текст итоговой резолюции. Но даже ее черновой вариант, оглашенный Кржижановским, вряд ли воодушевил руководителей страны.
Участники сессии одобрили в принципе план создания Волго-Донского канала, но по поводу предписанных для Волги глубин заключили:
«Согласно руководящим указаниям правительства (октябрь 1933 г.) конечная стадия реконструкции Волги должна предвидеть глубины в 5 м., но ни один из методов реконструкции волжского пути (землечерпание, шлюзование, регулирование стока), будучи взят в изолированном виде, не может дать экономически приемлемого решения поставленных задач.
Глубины в 5 м. могут быть достигнуты комбинированием всех трех способов, но потребуют огромных капитальных затрат и значительного периода времени».
Не менее печальный вывод был сделан по поводу сооружения величайших и прочих плотин на Волге:
«Строительство волжских водосливных и глухих плотин на проницаемых аллювиальных грунтах требует, ввиду отсутствия прецедентов в мировой практике, постановки кроме широких исследовательских работ (гидротехнических, инженерно-геологических, гидравлических, по строительным материалам и проч.) также опытного строительства».
Кроме того, на сессии рассматривались пагубные последствия для природы и экономики от неизбежного снижения уровня Каспия. А академик Кржижановский обратил внимание ученого собрания еще на одну очень существенную деталь:
«Существуют различные варианты осуществления Волжского проекта… Все эти варианты говорят, что решение всего комплекса задач связано с расходами порядка 16 млрд. руб. в ценах 1932 года. Другие же работники утверждают, что это недооценка, что этот комплекс задач потребует от 20 до 25 млрд. руб. в ценах 1932 года. Это такие цифры и такие величины, что подойти к ним можно, только исходя из общих ресурсов народно-хозяйственного плана».
Помимо роста и без того колоссальных затрат на проект, руководителей страны должно было впечатлить и замечание, сделанное при подведении итогов сессии этим старейшим большевиком, соратником В. И. Ленина и одним из авторов плана электификации России:
«Вдумавшись в основные черты этого проекта, мы видим, что здесь мы очень смело размахнулись во многих направлениях».
«Чтобы получить вполне реальную техническую схему реконструкции Волги,— писал академик Веденеев (на фото),— необходимо произвести еще большие проектно-изыскательские работы, вложив в них значительные средства»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Чтобы получить вполне реальную техническую схему реконструкции Волги,— писал академик Веденеев (на фото),— необходимо произвести еще большие проектно-изыскательские работы, вложив в них значительные средства»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Нельзя приступать к постройке»
В последующие месяцы, судя по всему, в ЦК и правительстве решали, что делать дальше. Академик Александров представил проект Камышинского узла и отказ от его утверждения означал, что все вложенные в него средства были потрачены попусту. А признание ошибочности давшему ему старт решения 1932 года, о котором трубили на каждом углу, нанесло бы колоссальный репутационный ущерб кремлевским вождям.
С другой стороны, огромные траты на дело, способное принести пользу лишь в отдаленной перспективе, да еще и без полной гарантии успеха, могли принести еще больший экономический и политический вред.
Поэтому был выбран вариант постепенного и малозаметного отступления под прикрытием науки. 3 августа 1934 года «Известия» опубликовали обширную статью видного специалиста по энергетике и гидротехнике, академика АН СССР Б. Е. Веденеева «Реконструкция Волги». В ней с цифрами, весомо, рассматривалась проблема в целом с технической и экономической точек зрения. О волновавшем военных вопросе волжских глубин в статье, без всякого упоминания о стратегических целях, говорилось:
«С точки зрения экономики водного транспорта нет оснований стремиться достичь на всей Волге от Рыбинска до Астрахани глубин больших, чем 3–3,5 м.
Однако и при таком пределе реконструкция Волги не может быть разрешена чисто транспортными сооружениями, так как размер капиталовложений слишком велик».
Академик подробно сравнивал цену электроэнергии, которую можно получать с ГЭС в разных частях Волги, и читатели сами приходили к выводу о том, что выбор Камышина и Самары для построения станций был вполне продуманным. А возникшие задержки — имеют под собой обоснованные наукой причины.
«Что касается технической возможности сооружения этих гидроузлов, то по Самарскому до сих пор еще не найдено вполне приемлемого схематического решения, соответствующего трудным природным условиям Самарской луки. По Камышинскому узлу стадию схематического проектирования надо считать пройденной. Здесь надо перейти к составлению эскизного и технического проектов. Потребуются еще большие инженерно-геологические работы, чтобы подробно выяснить свойства пород, служащих основанием для плотины. Нельзя приступать к постройке таких грандиозных и сложных сооружений прежде, чем будут окончательно разработаны технические проекты».
Необходимостью все точно оценить и взвесить объяснялись и задержки с проектом преобразования Волги в целом:
«Чтобы получить вполне реальную техническую схему реконструкции Волги, необходимо произвести еще большие проектно-изыскательские работы, вложив в них значительные средства».
Однако ни тогда, ни позднее никто не объяснил советским людям, почему это не было сделано сначала, до громких заявлений и установления нереальных сроков реализации проектов.
«Нижне-Волго-проект» пережил своего руководителя, академика Александрова, скончавшегося в мае 1936 года. В том же году, без официальных заявлений от проекта Камышинского узла руководство страны отказалось, и все усилия проектировщиков были сосредоточены на Самарской (Куйбышевской) ГЭС.
Реконструкцию Волги в большей или меньшей степени провели. Но в совершенно другие сроки. К примеру, канал Москва—Волга вместо августа 1934 года был заполнен водой в апреле 1937 года.
Казалось бы, эта история могла стать уроком на все времена. И заставить детально готовить все важнейшие решения и продумывать их последствия. Но желание объять необъятное в рекордные сроки, к сожалению, так и не перестало возникать в головах, испытывающих головокружение от подъема к вершинам власти.