20 сентября президент России Владимир Путин принял участие в церемонии вручения верительных грамот послами более чем 20 государств. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников обратил внимание и на страдания посла Сербии, и на переживания посла Южной Кореи, и на высказывания господина Путина.
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров и помощник президента РФ Юрий Ушаков знакомы с каждой секундой этой церемонии
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров и помощник президента РФ Юрий Ушаков знакомы с каждой секундой этой церемонии
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
20 сентября для Владимира Путина начиналось с церемонии вручения верительных грамот, хотя с утра этому дню предрекали большое будущее в виде обращения президента к нации по поводу референдумов на условной уже (так по крайней мере казалось с утра) территории Украины.
Послы были поначалу какие-то неразговорчивые. С одной стороны, некоторые, из недружественных, заранее, по информации “Ъ”, высказались в разговоре с сотрудниками российского протокола и пресс-службы президента России в том смысле, что их бы избавить от общения с журналистами, которых тут и так почти что не было. Инициатива исходила прежде всего от послов Португалии и Южной Кореи. Но им отвечали, что Россия, как и их страны,— демократическое государство, а значит, как получится. Сказали то есть все как есть.
А вообще верительные грамоты должны были вручить президенту Даниэль Рубен Кастильос Гомес (Восточная Республика Уругвай), Смаил Бенамара (Алжирская Народная Демократическая Республика), Назих Али Бахаэльдин Эльнаггари (Арабская Республика Египет), Улзийсайхан Энхтувшин (Монголия), Мария Мадалена Лобу Карвалью Фишер (Португальская Республика), Эмхемед Альмаграви (Государство Ливия), Харуна Самаке (Республика Мали), Сара Мари Уолш (Новая Зеландия), Вагаршак Варназович Арутюнян (Республика Армения), Эктор Исидро Аренас Нейра (Республика Колумбия), Фредрик Ибрахим Кибута (Объединенная Республика Танзания), Игорь Гарлит Байлен (Республика Филиппины), Лилиан Дарий (Республика Молдова), Момчило Бабич (Республика Сербия), Жан-Батист Тиатьи Тин (Республика Сенегал), Кипрос Йоргаллис (Республика Кипр), Иван Вангу Нгимби (Демократическая Республика Конго), Мозес Каваалууко Кизиге (Республика Уганда), Мохаммед Эльгазали Эльтижани Сиррадж (Республика Судан), Мансур Айяд Аль-Отейби (Государство Кувейт), Милан Радж Туладхар (Непал), Дмитрий Николаевич Крутой (Республика Беларусь), Чан Хо Чжин (Республика Корея), Хесус Рафаэль Саласар Веласкес (Боливарианская Республика Венесуэла). Фу-у, вроде все.
Тем временем стоило по понятным причинам подойти именно к послу, например, Южной Кореи. Он начинал говорить по-русски, потом, поняв, что перед ним журналист, отказывался тебя понимать и переходил на английский, но осознав, что и этот ход не гарантирует возможности отмолчаться, рассказывал, что он думает об отношениях Южной Кореи и России в сложившихся обстоятельствах, впрочем потом пытался дезавуировать и этот ответ... В общем, можно сказать, паниковал. Причем на пустом же месте.
Это все говорило о нервной обстановке, в которой происходило вручение верительных грамот. Для начала вручали их послы не президенту, а сотруднику протокола перед входом в Георгиевский зал. Сотрудник складывал папочки стопочкой, из чего сразу становилось ясно, что церемония, как и в прошлый раз, пройдет по сокращенной ковидной процедуре, не предусматривающей личного контакта с Владимиром Путиным.
Впрочем, все внешние приличия были соблюдены. Послы один за другим торжественно и даже пафосно поднимались в Георгиевский зал по длинной лестнице, а оператор «Первого канала» снимал каждого в отдельности, чтобы все получили потом красивое видео, включающее в себя и прибытие посла в Кремль, и этот подъем... Причем подъем, как ни крути, становился главным событием для послов, ибо ни церемонии вручения грамот непосредственно президенту, ни церемонии фотографирования с ним предусмотрено не было.
Ну в самом деле, не сажать же было послов на десятидневный карантин, посвященный этому мероприятию. Хотя некоторые, без сомнения, были готовы.
Например, казалось мне, посол Сербии Момчило Бабич, товарищ нашей страны. К нему-то можно было как к родному. Но стоило подойти, как он неожиданно начинал махать руками, скрещивал ладони перед своим лицом, давая понять: «Только ради бога, ни о чем не спрашивайте! Все равно не скажу ни слова!..»
Это было неожиданно и даже окончательно портило настроение. При этом он ведь еще что-то бормотал... И надо было вслушаться, и оно стоило того.
— Ларингит!..— хрипел посол.— У меня ларингит... Не могу говорить!.. Простите меня!..
«Доктор...»,— слышалось мне уже. Казалось, перед ним сейчас, например, склонная к состраданию главврач 68-й клинической больницы Наталья Кузенкова, а не бессердечный внешне корреспондент федеральной газеты.
Надо сказать, гости почти ничего не ели и не пили из предложенного. Их не прельщал разноцветный лимонад из Черноголовки. «Буратино» в бокале издали можно были принять за шампанское (особенно если учитывать, что после церемонии послам сегодня ничего не полагалось, а раньше это была обязательная часть мероприятия: под конец все окружают президента с бокалами в руках, претендуя на некоторую эксклюзивность в отношениях, каждый на свою)...
Послы окучковались в кружках по интересам (признаемся, кружки формировались прежде всего по цвету кожи) и стояли в Георгиевском зале, не понимая, сколько им еще ждать. Раньше церемония начиналась ровно в 12 часов, но постепенно этот обычай ушел в прошлое, как и многое другое, даже почти все. Кроме, как мы знаем, самого Владимира Путина. А мы его знаем. Или по крайней мере догадываемся.
Тем временем я подошел еще к одному видному участнику церемонии. Дмитрий Крутой, посол Белоруссии, был виден почти отовсюду. А оттуда, где не был виден, он был слышен: громкий и заразительный смех его находил тебя в любом уголке бескрайнего Георгиевского зала. Хоть один человек чувствовал себя тут как дома.
— Скажите,— спросил я Дмитрия Крутого,— для вас эта работа — повышение или понижение?
Дело в том, что Дмитрий Крутой и правда производил впечатление, хотя бы своей биографией: он успел поработать и первым вице-премьером в белорусском правительстве, и замглавы администрации Александра Лукашенко...
— Вы знаете, я вообще об этом не думал! — громко рассмеялся он.— Честно! То есть повестка интеграционная шо там, шо там у меня была большая, поэтому президент сказал: «У тебя хороший опыт, давай!»
— Но судя по тому, кого бросили на этот участок, ему придается особое значение,— прямо в глаза польстил я Дмитрию Крутому и не ошибся: он принял, видимо, близко к сердцу.
— Вы же видите,— воскликнул он,— в какой мы оказались сейчас вместе ситуации!..
— Ну вы все-таки не в такой...— засомневался я.
— Почему? — хотел испить свою чашу до дна Дмитрий Крутой.— Мы в статусе соагрессора!
Такой формулировки я еще не слышал.
— Вместе! — подчеркнул господин Крутой.— Чтобы выстоять, вариантов нет! Мы потеряли на потоках, которые шли в Европу, $16 млрд!
Стало понятно, какой примерно новый счет предъявит к оплате Александр Лукашенко Владимиру Путину.
Между тем долго ждать российского президента не пришлось, и вскоре диктор в Александровском зале, куда перешли послы, выстроившись в традиционную шеренгу плечом к плечу (иначе бы просто не поместились все на предназначенной для них ковровой дорожке), уже произносил неизбежное: «Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин!..»
Тут стоит сказать о событии, которое не случилось, а стряслось тремя часами позже, и тоже в Кремле, только уже не в Большом Кремлевском дворце (БКД), а в Государственном Кремлевском дворце, то есть в соседнем здании, на праздновании 220-летия Министерства юстиции России.
Гости, несмотря на то что уже вроде пора было в зал на шестом этаже, перекусывали в накрытом для них помещении на четвертом, причем здесь были все, а на шестом — никого. И в разгар столования, когда все, казалось, увлеклись и друг другом, и едой с напитками, вдруг раздался гром небесный сразу изо всех динамиков, транслировавших события на шестом:
— Президент Российской Федерации!..
И тут уж кто сидел, тот вскочил, а кто стоял, тот попадал. И что-то надо было делать, а поздно ведь уже. И что теперь будет... И что же, все было зря?.. Да, очень похоже... О, Господи!..
Стон прокатился по фойе. Так погубить себя, и ведь ни на чем почти что так поскользнулись... А не позвали-то почему наверх, не позвали-то?
В общем, это диктор просто потренировался. Просто проверил, как работает микрофон.
А встреча началась еще почти через час, и Сергей Степашин, подходя к своему месту, громко пошутил: «Не так сели!» Он так шутил вслед за одним человеком последние, кажется, 220 лет, и первые ряды 220 лет всякий раз, как и теперь, преувеличенно громко смеялись.
На встрече с послами ложной тревоги не было. Она сразу оказалась настоящей. Открылись двери, и вышел Владимир Путин.
Интересно, что, произнося свою длинную, между прочим, речь (и каждый раз так на таких церемониях, ибо про страну каждого посла следует сказать что-то отдельное), Владимир Путин несколько раз отрывался от текста, что происходит редко, так как на все тут давит дипломатический протокол. И было понятно, ради чего отрывался, причем в буквальном смысле слова, а не то что лишь от текста.
Так, стало понятно, что прошедший саммит Шанхайской организации сотрудничества Владимир Путин рассматривает как большую веху, а саму ШОС — просто уже как реальный противовес известной «семерке».
— Это крупнейшая в мире региональная структура,— сообщил он,— объединяющая страны, где проживает более половины населения планеты и создается четверть глобального валового продукта. Те страны, которые убеждены, что современный мир должен быть полицентричным и опираться на общепризнанные нормы международного права, принципы равной и неделимой безопасности, взаимоуважительного сотрудничества при центральной, координирующей роли ООН,— эти страны как раз и составляют организацию, о которой я упомянул, Шанхайскую организацию сотрудничества.
Он снова углубился было в текст — и снова поднял голову (и тоже — во всех смыслах):
— Такое объективное развитие в сторону многополярности наталкивается на, к сожалению, сопротивление тех, кто пытается сохранить роль гегемона в мировых делах и контролировать все: и Латинскую Америку, и Европу, и Азию, и Африку! Надо сказать, что у этого гегемона неплохо это получалось на протяжении довольно длительного времени!
Между прочим, новый посол США не успела принять участия в церемонии (в этот день президент Джо Байден выдвинул на этот пост кандидатуру Линн Трейси; “Ъ” писал о ней в номере от 14 сентября). С другой стороны — а зачем? Все равно скоро отзовут.
— Но продолжаться вечно так не может, это невозможно! — воскликнул в отсутствие представителя гегемона Владимир Путин.— Даже говорю сейчас об этом вне контекста событий, которые происходят на Украине. Для того чтобы упрочить свое положение, вводятся нелегитимные санкции, осуществляется давление по всем векторам, в том числе, конечно, и на Россию. Однако те, кто делает это, видят, что их действия приводят к негативным последствиям для них самих.
Президент России рассказал, что страдают от санкционной политики и бедные государства, ряд которых, собственно говоря, был представлен и на этой ковровой дорожке:
— Именно на них в первую очередь отразились западные ограничения на поставки российских энергоносителей, продовольствия, удобрений на мировые рынки. И в данном контексте верхом цинизма является то, что даже наше предложение бесплатно, хочу это подчеркнуть, бесплатно передать нуждающимся странам заблокированные в европейских портах из-за санкций 300 тыс. тонн российских удобрений до сих пор остается без ответа! Ну понятно, не хотят давать заработать нашим компаниям, но мы-то бесплатно хотим отдать! Отдайте хотя бы бесплатно нуждающимся странам! Нет, и на это нет ничего, никакого ответа!
Такого рода речей такая церемония еще не слышала. Но и времени такого с нами еще не было.
— Что касается России,— добавил господин Путин,— мы не свернем с нашего суверенного курса. Как постоянный член Совета Безопасности Организации Объединенных Наций намерены и далее продвигать объединительную межгосударственную повестку дня, вносить вклад в поиск эффективных ответов на многочисленные вызовы и угрозы современности, содействовать урегулированию острых региональных конфликтов. Именно с таких позиций Россия будет выступать на открывшейся 77-й сессии Генеральной ассамблеи ООН.
Стало понятно, что выступление министра иностранных дел Сергея Лаврова на Генассамблее мирным тоже не будет.
Владимир Путин перешел к характеристике отношений с каждой из стран. Кого-то, как Египет, превозносил на необходимую для себя высоту, кому-то, как Новой Зеландии, давал призрачный шанс на исправление («Напомню, что в годы Второй мировой войны Новая Зеландия в составе коалиции союзников сражалась вместе с Советским Союзом против нацизма, против этой человеконенавистнической идеологии. Нынешнее же положение дел в двусторонних отношениях, как известно, нельзя считать удовлетворительным...»)...
Тут произошло неожиданное:
— Буквально на днях в рамках упомянутого саммита Шанхайской организации сотрудничества в Самаре...— произнес президент.
Нельзя было не насторожиться: что за саммит в Самаре, что за тайна, покрытая мраком? Еще что-то новое?.. Может, не надо?..
— Извините, в Самарканде...— поправился президент.— Провели традиционную трехстороннюю встречу лидеров России, Монголии и Китая. Этот формат очень важен не только с учетом географического расположения наших стран, но и заинтересованности в осуществлении крупных совместных проектов, в том числе в транспортной и энергетической сферах!
Вдруг Владимир Путин оказался добр и сочувствен к Португалии:
— Что касается российско-португальских отношений, то они в течение многих лет, даже столетий, носили разноплановый и обоюдовыгодный характер. Сейчас по известным причинам двусторонний политический и экономический диалог, сотрудничество приостановлены. Мы сожалеем об этом и уверены в том, что в конечном итоге ситуация выправится...— утешил он португальцев.
Сенегал, Конго, Уганда... Понять, чей посол представлял ту или иную страну, можно было по тому, что то один, то другой человек на дорожке начинали вдруг энергично кивать.
На самом деле послы ждали не так долго, как могло бы показаться
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
На самом деле послы ждали не так долго, как могло бы показаться
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Так или иначе происходящее коснулось наконец всех и каждого в этом зале, и господин Путин закончил, такое впечатление, не без удовлетворения:
— К сожалению, вновь растущие рейтинги пандемии, увеличение количества заболевших не дают нам возможности с вами пообщаться более основательно, плотно, но от этого наше отношение к началу вашей работы не меняется. Еще раз хочу подчеркнуть: мы желаем вам всего самого доброго!
А дальше, видимо, как получится.
И двери Александровского зала за ним закрылись.
Первым из противоположных дверей, впереди всех послов, не притормозив, чтобы пообщаться с ними, вышел Сергей Лавров. В Георгиевском зале, на пути к выходу из БКД, я спросил его, стоит ли предусмотреть на Генассамблее ООН некие особые меры безопасности лично для себя. Ведь, не дай бог, найдутся желающие прославиться за чужой, так сказать, счет. Предъявят что-нибудь громко... Дорогу (или дорожку, то есть ковровую) перейдут...
— Да я даже не думал об этом! — признался Сергей Лавров.
Что хочется сказать.
А вот зря.