Лессировщик действительности

В Галерее Марины Гисич открылась выставка Анатолия Журавлева — сокращенный вариант большой ретроспективы, показанной прошлым летом в Московском доме фотографии. Художник из звездного поколения 1990-х, теперь поделенного между лучшими столичными галереями (Журавлев принадлежит к кругу "Айдан-галереи"), живет то в Москве, то в Берлине и занимается не то фотографией, не то медиа-артом. Фотографии, которых не было, рассматривала АННА ТОЛСТОВА.

       В живописи это называли лессировками. Когда почти прозрачные слои краски ложились на подмалевок один за другим, в их толще, как в воде, дрожал и преломлялся свет и, если речь шла о большом старом мастере, случалось чудо: мертвое вдруг становилось живым, плоское глубоким, плоть — Данаи или Андромеды — словно начинала дышать. Анатолий Журавлев работает примерно так же, но с фотографией: путем многократных пересъемок одного и того же, обычно чужого, ворованного, кадра он создает иллюзию жизни изображения. Например, оживляет "Апостолов": деревянные скульптуры Вита Ствоша в алтаре Мариацкого костела в Кракове, снимки которых взяты из старого альбома и пропущены через десяток разных камер, обретают телесность и кажутся фотопортретами учеников Христа, сделанными с натуры для какого-то глянцевого журнала. Примерно так же получены "Невозможные фотографии": репродукции гравюр, скажем, с видами Египта винкельмановских времен превращены как бы в фоторепортажи из страны пирамид, еще не видевших наполеоновской армии.
       Однако пигмалионовские амбиции — в плане одушевления мраморных идолов — художнику, кажется, чужды. Зато близка одна постмодернистская аксиома: реальности нет, есть только ее восприятие — через искусство или, что случается куда чаще, через массмедиа. Оттого большая часть ворованных кадров Анатолия Журавлева — снимки с экрана телевизора, как правило крохотные, площадью не более квадратного сантиметра. Из россыпи таких фотопикселей, прикрепленных к стенке, можно собрать композиции, издали похожие на "дырявые картины" Лючио Фонтаны, а при ближайшем рассмотрении оказывающиеся сотнями кадриков из "Кабинета доктора Калигари" или "Александра Невского". Фотопиксели с Джеком Николсоном можно сервировать на манер концептуалистского проекта, запрятав под стекло в аккуратненькие боксики и вывесив бесконечным рядом, так что разнообразие выражений лица актера будет убито маленьким размером и однообразием аранжировки. А можно разложить живописным ворохом и затем опять, увеличивая, сфотографировать, так что из сотен черно-белых николсоновских физиономий сложится этакий абстрактный экспрессионизм с реверансом Джексону Поллоку. Впрочем, иллюзии живописных абстракций, китайских пейзажей акварелью или архитектурных фантазий в духе то ли Ансельма Кифера, то ли Валерия Кошлякова Журавлев добивается и без манипуляций с наслоениями чужих кадров — методом обычного фотоувеличения. Начинавший в 1980-х как раз с абстрактной живописи, сейчас он берет за основу нечто вроде кусочка перемазанной красками палитры, снимает его, укрупняя в десятки раз, и печатает большой компьютерный принт, к которому хочется подойти вплотную, чтобы убедиться в том, что это всего лишь фотография, а не картина.
       Эти виртуозные обманки сделаны словно бы для того, чтобы посмеяться над теми, кто все еще питает надежду на возвращение живописи. Живопись не вернуть, как не попасть в Египет XVIII века, глядя на старинную гравюру, и не попасть в Египет XXI века, смотря канал Discovery. И проблема не в том, что сейчас исчезли руки, способные производить картины, — исчезли глаза, способные картину, во всей ее единственности и неповторимости, созерцать. В самом конце галерейного зала помещен объект из тридцати плексигласовых шариков с наклеенными на них микрофотографиями — похоже на гирлянду человеческих глаз, на сетчатке которых намертво застряли разные образы. Совершенно неважно какие, потому что все, в сущности, одинаковые.