"Река, с которой нет возврата" (River of no return, 1954, ****) — фильм, уникальный во всех отношениях. Это единственный вестерн в богатой фильмографии Отто Преминджера, выдающегося, горького, разочарованного режиссера. Это и единственный вестерн, в котором сыграла Мэрилин Монро. Конечно, можно с натяжкой назвать вестерном ее последний и лучший фильм — "Неприкаянные" (The misfits, 1962) Джона Хьюстона, но это был "вестерн" современный, реалистический. А "Река" — самый что ни на есть образец жанра, где использованы все его стереотипы. И наконец, это единственная встреча на съемочной площадке двух звезд: Монро и уникального, до конца так и недооцененного Роберта Митчема, актера редкого отрицательного обаяния и естественности. Ему удалось невероятное в Голливуде. В молодости он угодил в лагерь за марихуану. Но, выйдя на свободу, не был сброшен продюсерами со счетов, а стал одной из ярчайших звезд 1960-х годов. Монро, естественно, сыграла "падшую", певичку Кей из салуна, на попечении которой остался маленький сын угодившего в тюрьму Мэтта Калдера. Посадили его, что для положительных героев нетипично, за убийство одного негодяя выстрелом в спину. Выйдя из каталажки и забрав у певички сына, он селится на берегу бурной реки. В один прекрасный день к его дому прибивает плот, на котором торопятся застолбить выигранный в карты золотоносный участок Кей и ее любовник Гарри. После ряда перипетий на плоту, спускающемся по смертельно опасной реке, оказываются Мэтт с сыном и Кей. Естественно, вдоль реки скачут осыпающие их градом пуль и стрел индейцы. Естественно, они чуть не погибают на порогах. Но для Преминджера главное — не action, а союз двух отверженных, нарушителей даже той, весьма сомнительной, морали, что царила на Диком Западе. Как и о съемках других фильмов с участием Мэрилин Монро, о съемках "Реки" сохранилось множество легенд. Монро прибыла на площадку не только с мужем Джо Ди Маджио, но и со своей преподавательницей Наташей Литесс: девушке очень хотелось стать "настоящей" актрисой, но с репетиторами везло далеко не всегда. Преминджер поощрял спонтанные актерские порывы и естественность тона. Литесс требовала от ученицы четко произносить слова и артикулировать. Ни к чему, кроме нелепых гримасок Монро, это не привело. Циник Митчем, отвешивая Монро прямо на площадке смачные шлепки, интересовался: "И когда же мы прекратим валять дурака и будем играть, как человеческие существа?" Дело кончилось тем, что Преминджер просто запретил Литесс появляться на съемках.
Еще один маленький шедевр классического Голливуда —
"Обезьяньи проделки" (Monkey Business, 1952, ****), элегантная вариация на тему рассеянного ученого, где блеснули Кэри Грант, Джинджерс Роджерс и Мэрилин Монро в небольшой роли секретарши. Подопытная обезьяна случайно смешивает в лаборатории коктейль из химикатов и воды, выпив который, люди чувствуют себя резко помолодевшими и совершенно безбашенными. В минуту просветления жена профессора находит рядом с собой в постели случайно заползшего туда соседского ребенка и приходит в ужас: она уверена, что действие препарата зашло слишком далеко и что ребенок — ее чересчур помолодевший муж. Современному зрителю не избавиться от мысли, что пресловутый препарат — эвфемизм, а благонравные герои на самом деле закинулись какими-то наркотиками.
"Пустой дом" (Bin-jip, 2004, ****) — возможно, лучший фильм южнокорейского провокатора Ким Ки-Дука. Он не злоупотребляет своим фирменным насилием. Хотя герой, забирающийся в дома, хозяева которых отсутствуют, и живущий там, как у себя, и использует шар для гольфа, чтобы жестоко избить неврастеника, унижающего свою жену, встреченную им в одном из таких домов, это насилие почти бурлескного свойства. Да и самого героя, не произносящего за весь фильм и слова, критики уже сравнивали с Бастером Китоном, великим комиком немого кино, известным тем, что на его лице никогда не отражались эмоции. Ким Ки-Дук поставил чисто пластический фильм, в котором самые обыденные жесты наполнены саспенсом: одними и теми же движениями герой стирает в "захваченных" им домах белье или отрабатывает удар. Во второй половине фильм все больше напоминает поэтические притчи французских режиссеров 1940-1950-х годов, герои которых находили убежище в мире снов или воссоединялись после смерти. Герой попадает в тюрьму, где дразнит жестокого надзирателя, раз за разом достигая идеала в умении скрываться из поля зрения своего врага, прятаться в его тени или заползать на потолок. Он выходит в астрал: то ли живой, то ли мертвый, наслаждается любовью, присутствуя незримым третьим в ее доме.
