В прокат выходит историческая драма Антона Мегердичева «Сердце Пармы» — экранизация одноименного бестселлера Алексея Иванова о завоевании Пермского княжества Московским в XV веке. До большого экрана этот масштабный проект добирался долго и за это время налился неожиданной актуальностью, которую, возможно, авторы изначально не закладывали, но от которой невозможно отмахнуться. Рассказывает Юлия Шагельман.
Покорно следуя жанру большой исторической драмы, «Сердце Пармы» не проигрывает в убедительности
Фото: Централ Партнершип
Покорно следуя жанру большой исторической драмы, «Сердце Пармы» не проигрывает в убедительности
Фото: Централ Партнершип
Роман Алексея Иванова, уроженца Перми и уральского патриота, впервые был опубликован в 2003 году и почти сразу же стал популярным, несмотря на то что не делал читателю никаких скидок. С его страниц выплескивалось громокипящее месиво из исторических фактов, которые школьные учебники обычно проходят бегло, изложенных с глубоким знанием этнографических подробностей, незнакомых, странно звучащих слов из разных, в том числе вымерших, языков, а также фэнтезийных элементов, балансирующих на тонкой грани, где православие встречается с древними языческими культами. Однако из всего этого прорастал захватывающий, кинематографически выпуклый сюжет с кровью, любовью, проклятиями, чудесами и битвами — не хуже, чем у какого-нибудь Джорджа Мартина, и при этом бесконечно ближе, потому что речь шла о реалиях своей, русской истории. И о темах, актуальных в XXI веке едва ли не больше, чем в XV веке: об империи, которая разрастается, как раковая опухоль, о колонизации, без остатка поглощающей чужую культуру, о цене, которую приходится платить за величие и свободу,— и о том, что эти понятия не всегда означают одно и то же.
Это отличный материал для экранизации, и первый шаг к ней был сделан еще в 2005 году, когда права на нее приобрела компания «Централ Партнершип». Позже они перешли к другой студии, режиссером картины должен был стать Сергей Бодров, но он от этой роли отказался и сейчас числится одним из троих сценаристов. Заменил его Антон Мегердичев, постановщик всенародного хита «Движение вверх» (2017), в новой картине убедительно доказывающий, что способен справиться не только со спортивными баталиями, но и с настоящими, кровавыми и страшными.
Яростные сцены сражений — от разорения столицы первого пермского князя Ермолая (Александр Горбатов) вогулами (старое название манси) во главе с ханом Асыкой (Валентин Цзын), разъезжающим на боевом лосе, до почти сорокаминутной финальной битвы, в которой сын Ермолая Михаил (Александр Кузнецов) ведет свое войско против московского в последней отчаянной попытке отстоять независимость Пармы,— получились в фильме самыми эффектными. Увы, разделяющие эти два события почти 20 лет, которые пермяки прожили в относительной автономии от «федерального центра», под управлением князя Михаила, предпочитающего дипломатию и мирное сосуществование силовым методам, при переносе текста на экран оказались мелко нашинкованы зачастую в ущерб логике и глубине повествования. Совсем уж схематичной выглядит линия любви Михаила и вогулки Тиче (Елена Ербакова) — ведьмы, в которую вселился дух богини-матери Сорни Най. Как это часто бывает в отечественном блокбастеростроении, из «Сердца Пармы» планировалось делать одновременно полнометражный фильм и сериал — в результате весь второй акт картины кажется состоящим из обрывков отдельных серий, которые заканчиваются, не успев начаться.
При этом в фильме даже резче, чем в книге, где многие страницы посвящены размышлениям о дуализме больших исторических процессов, обозначились границы добра и зла. На московской стороне, не понимающей никакого языка, кроме огня и меча, нет ни одного положительного персонажа. Ее представляют фанатичный епископ Иона (Евгений Миронов), чья истовая вера ушла от язычества совсем не так далеко, как ему самому кажется; вероломный дьяк-пропойца (Михаил Евланов), презираемый даже собственным начальством; жестокий воевода Федор Пестрый (Виталий Кищенко) и, наконец, сам великий князь Иван III (Федор Бондарчук). Появившись на экране почти к финалу картины, он излагает геополитическую доктрину единого и неделимого Третьего Рима, наделенного спиритуальной властью, а в ответ слышит от пермского князя: «У тебя одна рука в крови, а другая — в чужом кармане». В отличие от иных современных властителей, Иван Васильевич этого даже не отрицает: он считает такое положение дел нормальным и намерен продолжать в том же духе.
В своей алчности Москва нарушает устоявшийся баланс сил в регионе, вынудив князя Михаила пойти самоубийственным походом на вогулов. Он побеждает не без помощи сверхъестественных сил (на стороне язычников — духи Пармы, на его — чудодейственный крест), но лишается большей части своей дружины и оказывается беззащитен, когда московиты обрушиваются всей своей мощью и передовыми по тем временам военными технологиями уже на него. Исход этого противостояния предсказуем, однако моральная победа остается за Михаилом. По нынешним временам и это событие.