Гала-концертом международной сборной солистов в Санкт-Петербурге завершился фестиваль балета "Мариинский" (Ъ писал о его открытии 28 марта). ЮЛИЯ ОЛЕВСКАЯ готова аплодировать и танцовщикам, и публике.
Трудно припомнить фестиваль, который бы закрылся именно тем, чем было обещано: заявленные звезды могут осыпаться в самый неожиданный момент. В этом году все было как обычно, с одной лишь разницей: концерт все равно удался.
Международная сборная вышла только во втором отделении. Начали гала свежей Aproximate sonata Федерика Форсайта, а закончили "Фортепианным концертом #2 (Ballet Imperial)" Джорджа Баланчина. Оба балета танцевали местные. Пусть Елена Шешина, отлично выступившая на премьере Форсайта, в этот раз была вяла и скучна, но вперед вырвалась Екатерина Петина — красотка, игравшая телом, как конструктором Lego. Оставалось диву даваться: и двух лет не прошло, как в Мариинке приступили к Форсайту, а петербургские балерины уже умирают от удовольствия, зависнув вниз головой и уперев пуант куда-то в пространство. Да и вся труппа сильно изменилась внешне: Форсайт прямо-таки переформатировал их тела, на кого ни посмотри — худощавые девушки с рельефными тонкими мышцами.
Пусть в балете Баланчина Игорь Зеленский танцевал тяжеловато, но балеринскую партию поручили Виктории Терешкиной, а в оркестровую яму за фортепиано посадили Павла Нерсесьяна, и получился впечатляющий "концерт для балерины, фортепиано и оркестра". Про танцы Виктории Терешкиной очень трудно сочинить красивую статью с метафорами, поэму в прозе. Она не впадала в священный транс, не прозревала ничего эзотерического и не о чем не поведала. Она лишь была погружена в музицирование, феноменально модулировала танцевальные пассажи — в чутком ритмическом согласии с фортепиано, и это производило оглушительный эффект. Поневоле думалось: да стоит ли убиваться из-за отсутствия обещанной Аньес Летестю из парижской Opera, ведь, положа руку на сердце, Виктория Терешкина "накрывает" ничуть не слабее. К тому же партию второй солистки в Ballet Imperial вела Олеся Новикова — девушка с умопомрачительно мягкими ногами, женственной пластикой и упругим сильным прыжком. Это было уже за гранью интеллектуального удовольствия: после Ballet Imperial хотелось поглаживать себе живот, как после отличного обеда.
В отделении монологов и дуэтов традиционно сражались актерские самолюбия. Концепции там не было никакой. Морис Бежар соседствовал с Баланчиным, а вполне радикального вида Форсайт — с трюковым pas de deux из "Дон Кихота". "А почему Захарова в красной пачке танцевала на фоне оранжевого задника?" — слушала я разговор в антракте. "Ну что вы, это же чистый Кристиан Лакруа!" Светлана Захарова приехала в качестве примы Большого вместе с партнером Андреем Уваровым. Прима петербургская — Ульяна Лопаткина — выбрала себе дуэт из балета Джерома Роббинса "В ночи". Она его и раньше танцевала, но эпизодически. Любопытно, что для гала она предпочла именно этот дуэт. Ульяна Лопаткина, похоже, пытается перейти на "возрастные" роли — более острые, драматичные, такие, к которым артисты приходят, уже будучи сильно посеченными жизнью, — эти роли требуют некой накопленной суммы личных душевных травм.
Джером Роббинс, второй хореограф при Баланчине, замечательно умел такое сочинять. Дуэт, выбранный Ульяной Лопаткиной, — про женщину, которую постоянно мотает без всякой логики и видимых причин: она то льнет, ластится и валяется у мужика в ногах, то визжит и вырывается. В жизни отношения с такой женщиной, должно быть, очень муторны, но хореограф сумел найти в этом позитив. Зато это нескучно, — наверное, подумал он и сложил безумной красоты хореографию, где придал всей этой бабьей логике какую-то величавую загадочность: стихия, сама природа, — так что балетный герой следит и следует за ней как прикованный. Что же касается исполнения Ульяны Лопаткиной, то сразу понимаешь: вот она себя в жизни так никогда не ведет и даже не очень представляет, ну как же можно быть такой нервной дурой.
В этом отделении концерта царили мужчины. Все-таки мариинской сцене чувствительно не хватает тестостерона. При виде Ноа Гелбера (репетитор Форсайта решил на один вечер показаться петербургской труппе в виде "играющего тренера" и станцевал монолог из Limb's Theorem своего шефа) и Лорана Илера (соло из бежаровских "Семи греческих танцев") публика бесновалась: топала и хлопала так, что представить меру ее воздержания было просто страшно. Представляете, хлопали сильнее, чем "Дон Кихоту". Из-за этого я очень за публику порадовалась: все-таки Форсайта (да и такого Бежара) надо "уметь смотреть".
Впрочем, возможно, в обоих случаях публика просто велась на сильную харизму. Ноа Гелбер за несколько минут выбросил на сцену в сверхвиртуозной и плотной хореографии такое количество энергии, которым Мариинка будет отапливаться месяца два. А Лоран Илер так просто художественный феномен: по CV в программке выходит, что ему 44 года. Несколько забавную и старомодную (Бежар-1984) смесь китайской дыхательной гимнастики с напористыми плясками греческих пастухов солист сбрызнул и оживил тончайшими пластическими рефлексами. Нагое тело отзывалось на любой посыл воли, пластика рук была одновременно и мужественной, и изысканной, компактные антраша напоминали легчайшую трель оперной примадонны, а унесло Илера со сцены шпагатными прыжками прямо-таки совершенной формы. Так что потом весь антракт я искала, где же ошиблась: сначала из 1979 вычитала 18 (в этом возрасте Илер был принят в парижский театр), а потом из 2005 вычитала 1961. Но поверить в это не было решительно никакой возможности.