В петербургском издательстве "Владимир Даль" вышел "Дневник. 1939-1945" Пьера Дрие Ла Рошеля (Pierre Drieu La Rochelle, 1893-1945), "проклятого" классика французской литературы.
В России растет интерес к тем писателям, талант которых признан на родине, но имена не принято почитать. Проще говоря, к талантливым фашистам. Дрие — имя для Франции нарицательное. Ветеран мировой войны, автор романа "потерянного поколения" "Жиль" (Gille), он был близок к сюрреалистам, флиртовал с компартией, но с 1934 года определил себя как убежденного фашиста, что не мешало ему до самой гибели дружить с не менее яростным антифашистом Андре Мальро (Andre Malraux). Ожидая ареста (он сам гордо называл себя предателем), он покончил с собой.
Сумбурный дневник читается с трудом. Личность вырисовывается антипатичная. Трудно поверить, что эти страницы написал изящный денди, любимец женщин, любитель чтения, уединения и прогулок. Поэтичны лишь воспоминания о борделях былых времен, где он находил недоступную нежность. Но чаще продажных женщин упоминаются евреи, к которым приписаны даже Пикассо и лидер вишистского режима Лаваль (Laval). Дрие — антисемит патологический: он фиксирует физическое отвращение к девушке, показавшейся ему еврейкой. Его фашизм замешен на таком радикальном экзистенциальном отвращении к людям и всем общественным институтам, к самой Франции, что в своем радикализме напоминает скорее анархизм пополам с паранойей. Ненависть к национальным государствам и мечта о единой Европе — не главная причина его фашизма. Прав сильный. Франция сама виновна в своем поражении. Гитлер прав, поскольку способен разрушить до основания этот буржуазный мирок. Будь на это способен Сталин, Дрие полюбит и его. Красивый выйдет пейзажик: орды красноармейцев на Елисейских Полях.
Фашистам полагалось превозносить "здоровье". Дрие постоянно обрушивается на "декаданс": "педерасты" и "наркоманы" мелькают в дневнике чуть реже, чем евреи. Но сама титаническая усталость писателя от жизни делает его в глазах читателей чуть ли не воплощением декаданса, в чем он неожиданно и горько признается в финале.
Подобно маргинальным русским интеллектуалам, Дрие буквально свихнулся на геополитике. Учившийся в Высшей школе политических наук, он считал себя гениальным стратегом и заполнял дневник прогнозами развития мировой войны. Иногда он попадал в точку, но по одной простой причине: с равной степенью убежденности он предсказал все возможные варианты, включая самые фантасмагорические. Кажется, он считал себя наделенным даром политического пророчества. Нападение Гитлера на СССР, которого он не предвидел, возмутило его именно тем, что он о нем "не знал" заранее. Даже свою импотенцию он считает благом, а сифилис чуть ли не даром божьим, составляя списки великих сифилитиков. Мегаломания иногда принимает комический оттенок. В июне 1940 года он составляет программу-минимум на первое время оккупации: преследование евреев, деление Франции на несколько крупных регионов, упразднение Гонкуровской премии, снос Эйфелевой башни, парижских вокзалов и переиздание своих "Юношеских сочинений".
Коллаборационизм Дрие относителен. Если вплоть до 1980-х годов в чиновную элиту Франции входили люди, виновные в депортации евреев, то Дрие, возглавивший при немцах и спасший лучший журнал Франции "НРФ" (NRF), только безумствовал в газетах. С 1943 года он вообще отошел от политики, занимаясь оккультизмом, которому посвящены все последние записи. Убедившись в неминуемом крахе Германии, он вернулся в ряды фашистской партии Дорио (Doriot), дабы наверняка погибнуть при Освобождении. И еще — спасал друзей-евреев, в том числе свою первую жену, когда они попадали в гестапо. Когда-то давно ему нагадали смерть в пятьдесят лет: он сердился, что она все не приходит. В мае 1940-го в дневнике прорывается жестокий лиризм: "Выйти во время бомбардировки на берег Сены, умереть на прекрасных набережных, под прекрасными деревьями, которыми я так восхищался". Мысли о смерти прессовались в идею самоубийства. 11 августа 1944-го — первая попытка. Немец-дипломат приносит ему швейцарский и испанский паспорта. Герои Сопротивления Мальро и Д'Астье де ла Вижери (d'Astier de La Vigerie) предлагают бегство. Но Дрие требовал смерти, которую принял 16 марта 1945 года. Снотворное и — для надежности — газ. Горничной он оставил записку: "Габриэлла, дайте мне на этот раз выспаться".
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ