24 февраля в Доме кино состоялась премьера фильма Александра Сокурова "Телец". Режиссер продолжает цикл, посвященный тиранам ХХ века. После "Молоха"-Гитлера он снял историю медленного умирания запертого в Горках Ленина.
Возможно, историки будут описывать современный российский кинематограф как производное от имен трех гениев — единственных, кто озабочен развитием киноязыка в большей степени, чем рассказанной историей: Киры Муратовой, Алексея Германа, Александра Сокурова. "Телец", с одной стороны, ближе к традиционному фильму, чем иные работы Сокурова. Почти гениальный актерский ансамбль: Леонид Мозговой — Ленин, Мария Кузнецова — Крупская, Сергей Ражук — Гость, то есть Сталин. Почти бурлескный динамизм вместо фирменного всматривания в лица. Тончайшая, изумрудно-зеленая гамма. С другой стороны, "Телец" выходит за рамки кинематографа. Оценивать его с эстетической точки зрения неверно: сокуровская "пляска смерти" — опыт экзистенциальный.
Кинематограф Александра Сокурова всегда был кинематографом смерти, болезненного отвращения к людской суете, одним из проявлений которой является и само кино. Он делает все, что противопоказано режиссеру как человеку публичному. На "Кинотавре-99" режиссер отказался от главного приза. Его новую причуду директор "Ленфильма" и генеральный продюсер "Тельца" Виктор Сергеев был вынужден озвучивать на пресс-конференции в Доме кино — господин Сокуров, обиженный на публикацию без его визы интервью в "Комсомольской правде", категорически отказался от контактов с прессой. Еще один парадокс: режиссер, возможно, ненавидящий кино как таковое, работает на порядок плодотворнее своих коллег. За 22 года Александр Сокуров снял 37 фильмов общей продолжительностью 3656 минут (61 час). Кажется, он физически не может не снимать. Тем большего уважения достоин его режиссерский перфекционизм. В "Тельце" он сам встал за камеру. Вроде бы, это вызвано технологическими причинами. Но тем самым Александр Сокуров устранил оператора как последнего посредника между собой и фильмом.
Обращение режиссера к умиранию вождя внушало самые мрачные опасения. В годы перестройки недопустимым, порнографическим вторжением в частную жизнь Ленина казалась публикация его предсмертных фотографий — каталка, безумные глаза — или сладострастное смакование Владимиром Максимовым предсмертного воя больного человека. Кем бы ни был человек на общественной сцене, болезнь, боль — гораздо более неотчуждаемое его достояние, чем даже секс или смерть. Степень натурализма в фильме ниже, чем можно было ожидать. Но увиденное все равно вызывает неловкость: голое стариковское тело, пресловутый вой на луну, козявка в носу. Фильм назван "Телец": перед нами не человек, а животное. Болезнь тем более непристойна, что снята без всякого уважения. Паралитик эксцентричен, как герой бурлеска: тщась умножить 17 на 22 (доктор пообещал в этом случае выздоровление), насвистывает канкан. Вокруг него — внешне заботливый, но безразлично-презрительный мир, полный комических потасовок и шутовских реверансов. Старик надоел всем. Тем ценнее редкие лирические мгновения, когда жена кладет ему голову на плечо.
Возможно, подсознательно режиссер-индивидуалист заимствует мотивы у своих коллег. Комическое повторение слов — "Из ЦК звонят, из ЦК звонят" — фирменный прием Киры Муратовой. А мещанские, старообразные, заставленные вещами неуютные 1920-е годы с ласковым, домашним Сталиным открыты Евгением Цимбалом в "Повести непогашенной луны".
А почему Ленин? Покрытое патиной времени, тающее изображение усиливает зреющее в обществе ощущение неактуальности Ленина. Он выцветает на глазах, как выцветают все прочие страсти минувшего века. Попытки декорировать болезнь политической философией неубедительны: Александр Сокуров — режиссер физический, а не идеологический. Ленин жалеет только о том, что не может больше убивать. Его болезненно притягивают садистские выписки, сделанные женой из "Истории телесных наказаний". Но видеть в Ленине маньяка — примитивно, надеяться на его "покаяние" на смертном одре — наивно, а считать боль карой за земные дела — жестоко и лицемерно. Нужно ли искать в болезни высший смысл? А если не нужно, то зачем больному старику придавать обстоятельства жизни и смерти реального человека? Смерть без предшествующей ей жизни бессмысленна. Но посвященный ей фильм, безусловно, станет событием в мировом кино. Это еще один парадокс Александра Сокурова.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ