Вчера в Большом зале Филармонии вместе с последним лауреатом конкурса Шопена китайским пианистом Юнь Ди Ли и петербургской "Камератой" выступал польский дирижер КАЗИМЕЖ КОРД (Kazimierz Kord). Перед концертом он ответил на вопросы корреспондента Ъ АННЫ ПЕТРОВОЙ.
— Я бы очень хотел приехать в Петербург не только со своим оркестром, но и с хором, но это вопрос не желаний, а возможностей. К примеру, у нас играют и Миша Дихтер, и Аркадий Володось, а здесь нет. В следующем году мы будем отмечать столетие нашей Филармонии, и нам удалось сделать сезон, не уступающий другим европейским городам. К нам приедут и "Концертгебау", и Венский филармонический оркестр, и Маурицио Перайя. Пригласить их нам позволило, конечно, не Министерство культуры, а спонсоры, работа с которыми дает ощутимые результаты. Мои американские друзья поделились со мной хитростями жанра: если просить с ходу $100 тыс., ничего не выйдет, но если уверять, что на замечательный проект не хватает всего 30%, то можно убедить всех "добавлять совсем понемногу".
— Кто из наших музыкантов будет принимать участие в празднествах и что будет исполняться из русской музыки?
— У нас давно нет разделения на русскую и западную музыку. Я играю всего Шостаковича, в наших программах есть и Шнитке, и Петров, и Слонимский. Собираемся исполнять удивительную вещь Ольги Петровой для камерного оркестра с певицей. В следующем сезоне у нас будут выступать Александр Лазарев, Геннадий Рождественский, Виктория Постникова. Приглашали мы и Гергиева, но, вероятно, у него нет времени.
— Вы сами много гастролируете?
— Я стараюсь не оставлять надолго Варшавский оркестр, не выпускать его из рук. И если передавать чужим дирижерам, то только мастерам экстракласса. Оркестр может испортиться очень легко, за месяц моего отсутствия. Поэтому я был вынужден отказаться от оперных спектаклей, ибо не могу себе позволить репетировать где-то по три месяца.
— Работа с разными оркестрами требует разных усилий?
— Где-то надо из кожи вон лезть, где-то достаточно полунамека. Я помню удивительное ощущение при работе с Кливлендским оркестром: я вдруг почувствовал, что значит иметь руки — музыканты отвечали на мое малейшее движение. Но иногда оркестры играют партитуру так, как выучили ее со своим дирижером, не обращая внимания на того, кто стоит перед ними. Раз я видел, как Саймон Реттл выступал с Венским оркестром. Девятая симфония Бетховена в его трактовке и вариант оркестрантов порой совпадали, но, ручаюсь, если бы они следовали его указаниям, эта музыка прозвучала бы совсем по-другому.
— В последнее время Польша стала местом музыкального паломничества не только на время "Варшавской осени". О фестивале старинной музыки в Ярославе, семинаре Пильха под Краковом в среде петербургских музыкантов складываются легенды. Что вы еще посоветуете приехать послушать?
— Вторым по значимости событием после "Варшавской осени" для нас является "Форум Лютославского". В феврале-марте мы объединяем тематические концерты с выставками художников, выступлениями писателей и кинематографистов. Мне важно, чтобы все, даже те, кто не придет в концертный зал слушать произведения нашего классика, знали о его существовании. Чтобы таксист, подвозя вас, мог рассказать, что сейчас в Варшаве проходит "Форум Лютославского".
— Где вы так хорошо выучили русский язык?
— Я учился в Ленинграде у Владимира Нильсена шесть лет. Как музыкант я всем обязан только ему. Это был феноменальный педагог, его артистический вкус, мастерство, чувство формы, понимание стиля несравненны. Дальнейшая учеба в Кракове казалась мне детским лепетом.
— Отдыхая, вы забываете о музыке?
— Слово отдых звучит как насмешка. Даже когда я уезжаю за город, меня всегда ждет коробка с партитурами. Но что действительно меня может отвлечь от музыки, так это проблемы микро-макрокосмоса. Мои племянники снабжают меня научно-фантастической литературой, и для меня это увлекательнее всякого детектива.