В 1976 году шахматист ВИКТОР КОРЧНОЙ, уроженец Ленинграда, бежал из СССР. Его лишили гражданства, объявили врагом советской власти и могли уничтожить, если бы он обыграл Анатолия Карпова в матче за титул чемпиона мира по шахматам. Сегодня международный гроссмейстер Корчной отмечает в Петербурге 70-летний юбилей. С ним побеседовал корреспондент Ъ КИРИЛЛ ЛЕГКОВ.
— Это идея людей из Петербурга. В Швейцарии, где я живу, тоже есть организации, которые будут отмечать мой юбилей. Но несколько позже.
— Когда вы бежали из страны, думали, что когда-нибудь сюда вернетесь?
— Я бежал навсегда. Когда в 1992 году меня первый раз пригласили приехать в Петербург, это было неожиданно, но с тех пор я уже привык. Россия, к счастью, меняется.
— В СССР вы не могли жить как все?
— Я не укладывался в рамки поведения советского гражданина, говорил то, что думаю, но долгое время мне это прощали, так как я был одним из ведущих шахматистов страны. Как только вперед вырвался Анатолий Карпов, меня решили наказать за свободолюбие. Я сбежал из-за того, что моей шахматной карьере угрожала опасность. Но я не был диссидентом. Выбирая свободу, я заботился только о себе, а диссиденты заботились о счастье народа, за что попадали в тюрьмы и психушки.
— Вы не задумывались о последствиях своих слов и поступков?
— Нет, я занимался шахматами и не замечал того, что творится вокруг. Моя наивность проявлялась во всем. Когда нужно было получать паспорт, я пришел к управхозу и написал, что я еврей, потому что моя мать была еврейкой, а отец — поляком или украинцем. В паспортном столе покивали головами, а когда я пришел домой, еврейская мачеха устроила мне страшный скандал, побежала и переписала меня на русского. Через 20 лет история повторилась. Записывая своего сына в школу, я знал, что его мать — армянка, отец — неизвестно кто, поэтому сказал директору: "Запишите его армянином". Когда вернулся домой, армянская жена устроила мне скандал, пошла в школу и переписала сына на русского.
— Вы в советские времена верили в Бога?
— В детстве бабушка водила меня в католический костел на Невском. Но потом я служб не посещал. Религия вмешалась в мою жизнь после побега. Советские власти, как вы знаете, боролись за каждую душу, и иногда к русским эмигрантам, бежавшим на Запад, приходили, кололи в них наркотики, писали за них заявления и отправляли обратно в Союз. К моему знакомому, у которого я укрылся в Голландии, неожиданно пришел человек из полиции и сказал, что по заданию голландского правительства он будет заботиться о моей безопасности. Десять дней я жил у него в семье, мы вместе ели и молились перед едой.
— Ваш сын сидел в тюрьме из-за вас?
— Когда я сбежал в Голландию, жена и сын остались в Союзе. Знакомый эмигрант посоветовал сыну уклоняться от армии, иначе потом он бы не смог уехать из СССР. За это сына сослали на 2,5 года в лагеря. Сейчас он живет и работает в Лозанне.
— Трижды путь к титулу чемпиона мира по шахматам вам преграждал Анатолий Карпов. Что помешало обыграть его в Багио, ведь перед последней партией финального матча счет был 12:12?
— Легче всего сказать, что помешали Брежнев и парапсихолог Карпова Зухарь. В проигрыше виноват я сам. Я был самоучкой и долго не играл в нормальные шахматы, хотя дважды становился чемпионом СССР. Когда я боролся в 1978 году с Карповым, то был сильнее молодого Каспарова, игравшего с Карповым самый первый матч, но энергии у меня было меньше. Каспарову удалось устоять, хотя он проигрывал 0:5, а я напряжения поединка не выдержал. К тому же я в одиночку боролся с соперником, которого поддерживала вся шахматная элита СССР.
— Трижды путь к титулу чемпиона мира по шахматам вам преграждал Анатолий Карпов. Что помешало обыграть его в Багио, ведь перед последней партией финального матча счет был 12:12?
— Легче всего сказать, что помешали Брежнев и парапсихолог Карпова Зухарь. В проигрыше виноват я сам. Я был самоучкой и долго не играл в нормальные шахматы, хотя дважды становился чемпионом СССР. Когда я боролся в 1978 году с Карповым, то был сильнее молодого Каспарова, игравшего с Карповым самый первый матч, но энергии у меня было меньше. Каспарову удалось устоять, хотя он проигрывал 0:5, а я напряжения поединка не выдержал. К тому же я в одиночку боролся с соперником, которого поддерживала вся шахматная элита СССР.
— Выиграй вы тогда, вам бы воздвигли памятник на Западе?
— Совсем другое. Михаил Таль, который тогда помогал Карпову, а потом искал повод со мной помириться, перед смертью мне сказал: "Там, в Багио, мы все боялись, что если бы вы выиграли матч, то вас бы уничтожили физически. Для этого все было подготовлено". Позже я узнал, что в 1999 году в Англии были опубликованы бумаги, в которых было сказано, что для обеспечения победы Карпова на Филиппинах в помощь ему были посланы 18 офицеров КГБ.
— С Карповым вы не помирились?
— Он искал такой возможности, я тоже был не против. Но меня поразило одно из последних деяний Анатолия Евгеньевича. Американцы по просьбе швейцарских властей поймали Бородина. Российскому правосудию поклониться бы им в ножки, раз самому не хватает смелости заняться борьбой с мафией. Вместо этого организуется демонстрация перед швейцарским посольством в Москве. Кто идет в первых рядах этой демонстрации? Кобзон, Карпов и сидевший в Женеве Михайлов, который Михась. Ну о чем после этого с Карповым можно разговаривать?
— Шахматы по-прежнему остаются вашей профессией?
— Да, эта профессия совпадает с моим хобби, поэтому я продолжаю ими заниматься.
— Сколько, если не секрет, вы зарабатываете?
— Около $3 тысяч в месяц.
— Кого из современных шахматистов вы считаете сильнейшим в мире?
— Безусловно, Каспарова. Ему просто не следовало играть матч за мировую корону с таким неудобным соперником, как Крамник. В шахматах важен элемент психологии. Я, например, был неудобным соперником для Таля, счет партий с которым у меня был 13:1.
— Вас и сейчас трудно обыграть. Как удается сохранять форму?
— У меня хорошая физподготовка. В 1973 году я на своей "Волге" въехал в машину ГАИ. Права у меня не отобрали, но шок был такой, что с тех пор я решил ходить пешком. Зимой часто хожу на лыжах.
— Что, на ваш взгляд, произойдет с шахматами в ХХI веке?
— Меня огорчает, что шахматы ускоряются, и смысл борьбы сводится к тому, у кого из соперников первым упадет флажок. Я понимаю, что система блиц-партий выгодна спонсорам, препятствует вторжению в шахматный мир компьютеров, но боюсь, что вместе с водой из купели выплеснут ребенка. Лучше бы серьезные и быстрые шахматы существовали отдельно друг от друга. Если этого не произойдет, лет через 20 шахматы перестанут быть частью человеческой культуры.
— К 70 годам у вас остались нереализованные желания?
— У меня нет таких честолюбивых замыслов, как раньше. В 70 лет их и не бывает. Я хочу играть в шахматы так, чтобы молодежи было, чему у меня учиться.