Премьера Театра оперы и балета Санкт-петербургской консерватории "Покаяние Фаустуса" обозначена как "музыкально-драматическое действо". История доктора Фауста представлена здесь в очень кратком изложении.
Уйти от Гете композитору не удалось, теперь его музыка обрамляет фрагменты бессмертного текста в переводе Пастернака. Принцип строения "музыкально-драматического действа" таков: полсцены из Гете, пассаж из народной книги, хор из Шнитке. Полтора часа — и готово. Конечно, кантата Шнитке еще короче, но это цельное произведение со своей структурой, от которой ничего не остается, когда она начинает обслуживать драматическое действо. Кроме того, у Шнитке появился и музыкальный соавтор: песни на тексты Гете написала дочь режиссера — Валерия Попова. Песни вышли очень миленькие, но дела это не меняет. По жанру и способу обращения с музыкальным материалом "действо" имеет мало отношения к оперному театру. Связывает их только симфонический оркестр, который (под управлением Виктора Соболева) пытался честно делать свое дело. Чего нельзя сказать о хоре, практически неслышимом и постоянно невнятном. Режиссер-постановщик Наталья Кромина, актриса Малого драматического театра, осуществляющая свои постановки на других сценах, пришла в театр консерватории со своей идеей объединить музыку Шнитке, народную книгу о Фаусте и "Фауста" Гете. Первых двух, правда, соединил сам Шнитке, написав в 1983-м свою кантату на текст народной книги XVI века. Еще до этого с "Фаустом" Гете музыку Шнитке хотел соединить Юрий Любимов, предлагавший композитору написать оперу по второй части гетевского творения. Из этого замысла и родилась кантата "История доктора Иоганна Фауста", а через десять лет Шнитке все же написал оперу под тем же названием, поставленную в 1995-м в Гамбурге, но опять-таки не по Гете. Почему, Шнитке объяснял так: "Я не касаюсь гетевского Фауста, потому что Гете его идеализировал. А в Фаусте исходном как раз и проявилась эта двойственность человеческого и дьявольского, с преобладанием дьявольского".
Уйти от Гете композитору не удалось, теперь его музыка обрамляет фрагменты бессмертного текста в переводе Пастернака. Принцип строения "музыкально-драматического действа" таков: полсцены из Гете, пассаж из народной книги, хор из Шнитке. Полтора часа — и готово. Конечно, кантата Шнитке еще короче, но это цельное произведение со своей структурой, от которой ничего не остается, когда она начинает обслуживать драматическое действо. Кроме того, у Шнитке появился и музыкальный соавтор: песни на тексты Гете написала дочь режиссера — Валерия Попова. Песни вышли очень миленькие, но дела это не меняет. По жанру и способу обращения с музыкальным материалом "действо" имеет мало отношения к оперному театру. Связывает их только симфонический оркестр, который (под управлением Виктора Соболева) пытался честно делать свое дело. Чего нельзя сказать о хоре, практически неслышимом и постоянно невнятном.
Что касается солистов, то здесь с коварной акустикой театра консерватории постановщики справились просто: снабдили микрофонами всех: и тенора-рассказчика, и баса-Фауста, а не только положенную по партитуре эстрадную исполнительницу партии Мефистофеля. В решении образа дьявола режиссер также сделала выбор в пользу театрального, а не музыкального эффекта. У Шнитке Мефистофель расщеплен на две партии — две ипостаси: дьявола соблазняющего поет нежнейший контратенор (на советской премьере — Эрик Курмангалиев), дьявола насмехающегося — эстрадное контральто с микрофоном (предполагалась Алла Пугачева, пела оперная певица). В постановке Мефистофеля играет одна, но суперэффектная Татьяна Долгополова, которую режиссер нашла в джаз-кафе и смотреть на которую — одно удовольствие. Однако канон двух голосов Мефистофеля, для которого откуда ни возьмись на сцене появилась вторая певица, провалился совершенно.
Кантата Шнитке в начале 1980-х была событием, предметом споров и обсуждений (в том числе официальных разборов, как в ленинградской консерватории). Шокировало включение в кантату эстрадного голоса и эстрадного номера — танго, призванного символизировать торжество зла через торжество пошлости. Сегодня эстрадный голос никого не шокирует, танго вернулось к отечественному слушателю в высоколобой меланхолично-нервной интерпретации Пьяццоллы и Десятникова, а постановка в театре консерватории делает все, чтобы у слушателя осталось далеко не лестное для автора музыки впечатление, что кантата Шнитке — это смесь невнятных хоровых сцен, органных аккордов на синтезаторе и бюджетной рок-оперы.
ОЛЬГА МАНУЛКИНА