Еще пару лет назад 9 мая входило в число "красных дней календаря", было праздником по преимуществу коммунистическим и протестным (таким он остался и сейчас, скажем, на Украине или в Грузии). Сегодня в этот день новая Россия, не отрекаясь от настоящего, братается с прошлым.
Симфония власти и народа, во всяком случае в области идеологии, кажется, достигнута.
И как это часто бывает, провозвестник новой идеологии — соединения коммунистического прошлого с эстетикой третьего тысячелетия — Эдуард Лимонов оказался не нужен и сидит нынче в следственном изоляторе ФСБ. Его мировоззрение стало частью массовой культуры: прокатилось "Братом-2" по экранам, стало песнями "Любэ", вошло в риторику президентской администрации и чиновников на местах. Мавр сделал свое дело.
Новый народный российский миф включает в себя и основание Петербурга, и аграрную реформу Столыпина, и московское метро, и стратегический гений Жукова, и полет Гагарина, и победы "Ледовой дружины" над канадскими профессионалами. Суть его: "Наша матушка Россия — всему свету голова".
Когда в 1990-е годы деньги делали на импорте и банковских операциях, популярен был пелевинский взгляд на вещи — вся страна казалась виртуальной реальностью, симулякром. Экономической основой нового мировоззрения стало импортозамещение и подъем промышленности. Сырье и первые переделы — гонят на Запад; в России все больше потребляют готовые отечественные товары. С одной стороны — ощущение самодостаточности и надежды на будущее, с другой — понимание того, что в число богатых стран с ходу не вскочить.
Идеология, по словам ученых, конструирование идентичности, своего рода коллективная мантра, позволяющая сориентироваться во времени и социальном пространстве, не сойти с ума. Новый патриотизм не похож на советский: Россия, в отличие от СССР, не представляется центром мира, новым Иерусалимом. Это "наша страна", лучшая в мире для ее жителей, со славным прошлым и возможным прекрасным будущим. Популярность новой идеологии — в надежде на то, что такое будущее индивидуально и коллективно осуществимо.
В просвещенном национализме нет ничего ужасного. Он, вообще говоря, не предусматривает ксенофобии, массовых репрессий и ограничения свобод. Им, выходя из глубоких исторических депрессий, спасалась Франция после Индокитая и Алжира, его исповедовали Маргарет Тетчер и Иозеф Штраус. Однако экономической основой этого объединительного мироощущения всегда был объективный экономический рост. Любой кризис выбивает уверенность в возможности национальной гармонии. Главный враг оказывается не вовне, а внутри — в собственной стране.
Путинский порядок рожден не мудрецами из президентской администрации и не харизмой нашего земляка. Его корни — в нашей усталости от беспорядка и цинизма предыдущей власти, отсутствия сколько-нибудь внятных и живых идей. Пока новый экономический уклад без начальственного пригляда медленно, но верно прививается на шестой части суши. А кремлевский агитпроп вполне справляется со своей задачей: создает бодрую картинку, аккомпанемент, которые нам, кажется, пока нравятся.