В Музее политической истории открыта выставка об Александре Керенском, посвященная 120-летию со дня рождения первого демократического премьера России.
В российском прошлом множество калифов на час, персонажей безмерно популярных несколько месяцев, потом сошедших со сцены, будто их и не было никогда. Что мы помним о Прокопии Ляпунове, Петре III или Георгии Маленкове? Между тем, первый основал до Минина и Пожарского ополчение против поляков, второй издал Манифест о вольности дворянства, третий начал десталинизацию. Таков и Александр Керенский — первый демократический премьер России. К 120-летию со дня его рождения в особняке Кшесинской открылась первая в истории посвященная ему выставка.
Александр Керенский из хорошей симбирской дворянской семьи, сверстник и приятель детства младших Ульяновых — Дмитрия и Марии. Отец его директорствовал в губернской гимназии и выпустил с серебряной медалью и свидетельством о благонадежности Ульянова Владимира (несмотря на то что в том же 1887 году за приготовление к цареубийству был повешен старший брат выпускника Александр). Потом Федора Керенского перевели директорствовать в ташкентскую гимназию, куда он переехал со всей семьей.
Закончив курс в папенькиной гимназии, будущий премьер поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета (учился на год старше Александра Блока), а затем переходит на юридический. Годы студенчества совпадают со знаменитыми демонстрациями у Казанского собора, модой на эсеров и эсдеков, митингами у Двенадцати коллегий. Для российского студенчества 1905 год — как для парижского 1848-й или 1968-й. Впрочем, по воспоминаниям современников, Керенский делил время между политикой, лекциями по римскому праву и студенческими пирушками. О событиях 9 января он узнал только 10-го, так как сутки, не выходя из комнаты общежития, резался в преферанс с товарищами по туркестанскому землячеству (у них был особенный шик — принимать гостей в узбекских халатах).
Молодой адвокат, редактор эсеровской газеты "Буревестник", посидевший несколько месяцев в тюрьме "за политику", он быстро приобретает славу знаменитого судебного оратора. Его специализация — защита оппозиционеров: дашнаки, большевики, жертвы Ленского расстрела. У эсеров, нацеленных скорее на действие и подвиг, было немного людей, способных к законодательной деятельности (те, кто подходил, находились на каторге или в эмиграции). В результате, в 1912 году Керенский был выдвинут ими в Государственную думу. Фракция, к которой он принадлежал и которую вскоре возглавил, называлась "трудовики" (легальное крыло социалистов-революционеров).
Керенский — человек необычайно активный, светский, нервный, креативный — в последние годы существования империи играл важную коммуникационную роль, соединяя народников, умеренных социал-демократов и либералов. Генеральный секретарь масонской политической ложи "Великий Восток народов России", он умел объединять людей, которые при российской склонности к бескомпромиссности без него вряд ли оказались бы за одним столом. Эта-то маргинальность Керенского — его не полная включенность ни в либерально-государственническую кадетскую линию, ни в народническо-социалистическую эсеровскую — предопределила роль, сыгранную им в 1917 году. Он оказался фигурой компромиссной между меньшевиками и эсерами из советов, кадетами и октябристами из Госдумы. Министр юстиции, военный министр с июля 1917-го, он становится министром-председателем Временного правительства, а после провала Корнилова — и главнокомандующим русской армией.
Между тем, кроме личной честности, умения произносить речи и ладить с политиками ничто в нем не соответствовало роли, взятой на себя в роковое для России время. Дружившая с ним Нина Берберова писала: "Человек малой воли, но огромного хотения, слабой способности убеждения и безумного упрямства, большой самоуверенности и небольшого интеллекта". Безумно популярный весной 1917-го, к осени он ненавидим и офицерством (за развал армии), и солдатами (за продолжающуюся войну), и помещиками, и мужиками, и левыми, и правыми. "Главноуговаривающий", человек не желавший и не умевший применять насилие. У Мандельштама он выглядит так: "На площади с броневиками я вижу человека: он волков горящими пугает головнями: свобода, равенство, закон".
Бегство из Петрограда, долгая эмиграция (он умер в 90 лет — в 1970-м), полное забвение. В России политик, чтобы быть знаменитым, должен брать дворцы штурмом, казнить собственноручно на площадях и входить победителем в чужие столицы. Так что и маленькая выставка о Керенском — приятная неожиданность.
ЛЕВ ЛУРЬЕ