Петербург никогда особенно не считался туристским городом. До революции идея праздного путешествия вообще была внове: столбовые дворяне и купцы первой гильдии ездили в Париж на выставку, коммивояжеры — в провинцию распространять швейные машинки "Зингер", люди богомольные совершали паломничества в Киево-Печерскую лавру или на Валаам. В столицу империи направлялись решать дела: давать взятки в министерствах, пристраивать сына в Пажеский корпус, получать казенный контракт.
В советские времена москвичи наезжали в Петербург погудеть с однополчанами, повидать любимую тетушку, походить по Эрмитажу. Материальная разница между ними и ленинградцами не слишком ощущалась, селились они по знакомым. В толпах провинциалов с кошелками, чьей главной целью на берегах Невы была сырокопченая колбаса, и финнов, желавших хлопнуть рюмку и побывать на балете, жители столицы были малоразличимы.
Нынешнее лето — переломное. И любовь к отечеству, пробудившаяся в россиянах года два назад, и усталость от рифов Хургады и бухт Лимасола, и мощный пиар приближающегося 300-летия — все сработало в унисон. Москва вдруг ощутила Петербург как прекрасное место для отдыха в уикенд, этакую Прагу севера, недорогое и приятное летнее приключение.
Москвичам наши цены кажутся смешными. Они живут в другой цивилизации. В самом деле, уровень потребления сколько-нибудь дорогих продуктов у нас по отношению к первопрестольной — мизерный. Уступая в населении примерно в два раза, мы съедаем только 17,9% мяса от потребляемого Москвой, 13,1% снэков, покупаем 2,6% духов, 6,1% корма для животных, выкуриваем 9,9% сигар. В дешевых группах товаров соотношение меняется: пельмени — 47,1%, маргарин — 99,8%, водка — 40,3%. Разница, конечно, еще не такая, как между Калифорнией и Мексикой, но уже позволяющая рассматривать прогулку в Петербург как нечто разумное с точки зрения экономии семейного бюджета. Так финны едут в Эстонию, немцы — в Польшу.
Петербург становится модным городом. Центр, где ремонтируется, — уже вполне приличен. Царское Село и Петергоф — вылизаны по-версальски. В Купчино и на Гражданку гости не забредают. Все этикетки, которые на Петербург наклеивались - "культурная столица", "Северная Венеция", "красивейший город мира" — вдруг неожиданно замечены потребителем и превратились в бренды. За поездками пришел интерес к недвижимости, мода на местные рок-группы, театры, издательства.
В политэкономии есть такой термин "природная рента" — доход, получаемый не из-за вложенного труда, а вследствие особого географического положения. Такой навар в СССР имели, скажем, грузинские крестьяне — при отсутствии ливанских и греческих мандаринов они чувствовали себя монополистами; ренту по плодородию получают фермеры из Коньяка и нефтяники Сургута.
Прежде природа была нам скорее помехой: гайморит, дождь, наводнения, развод мостов, декабрьская тьма, июньский злой комар. Сегодня наша дельта, субполярное положение, осыпающийся от времени дореволюционный жилой фонд стали наконец приносить видимый доход, ренту. Толпы москвичей, ощущающих Петербург эдаким новым Серебряным Бором, обещают рекламу, инвестиции, увеличение бюджета. Деньги к деньгам; слухами земля полнится. Глядишь, скоро не побывать в Петербурге, не иметь там загодя прикупленной квартирки или дачки станет просто неприличным. Авось и нам что-нибудь да перепадет.