Новые книги о современной России
Выбор Игоря Гулина
Безумно богатые русские
Элизабет Шимпфёссль
Издательство Individuum
Перевод Ирина Евстигнеева
Фото: Individuum
Фото: Individuum
Чрезвычайно богатые бизнесмены, эксцентричные, немного аморальные, обладатели роскошных особняков и яхт — тип русских, вызывающий на Западе наибольшее любопытство. Пишут о них либо авторы таблоидов, либо экономисты и политологи. Вышедшая в США в 2018 году книга австрийского социолога Элизабет Шимпфёссль — кажется, первое вдумчивое исследование русских «олигархов» как класса, социальной общности. Шимпфёссль интересует самосознание богатых русских: кем они себе кажутся и кем хотят выглядеть? Сквозной сюжет здесь — постепенное превращение беспринципных авантюристов и парвеню, какими были «новые русские» 1990-х, в класс респектабельных буржуа. Техники этой эволюции: переход от безвкусного гламура к продуманной скоромности имиджа, занятиям филантропией и меценатством и так далее. Однако при близком рассмотрении сознание богатых русских оказывается сотканным из противоречий: апология традиционных ценностей и моральный релятивизм, вера в частный успех и культ хорошей родословной, миссия проводников демократии и снобизм в отношении неимущих классов. По Шимпфёссль, эта новая буржуазия стала за последние 20 лет доминирующим классом современной России и ее во многом парадоксальная идеология позволяет лучше понять все российское общество.
АУЕ
Дмитрий Громов
Издательство НЛО
Фото: НЛО
Фото: НЛО
Словечко «АУЕ» означает то ли «арестантское уголовное единство», то ли «арестантский уклад един», то ли вовсе ничего не значит, а является простым восклицанием. Как бы то ни было, в 2010-х годах оно распространилось на стенах городов и в пабликах «ВКонтакте», стало любимым кличем подростков, а заодно предметом активного обсуждения в прессе. В 2020-м российский Верховный суд признал «движение АУЕ» экстремистской организацией и запретил на территории РФ. Ясности в вопросе о том, что это собственно такое, при этом не возникло. Антрополог Дмитрий Громов показывает: невозможность ухватить сущность АУЕ при кажущемся избытке информации о нем и составляет суть феномена. Многие представляют его как захватившее страну подростковое криминальное движение. На самом же деле это нечто вроде огромного мема, предмет своеобразной игры «в воров», лишь очень поверхностно соприкасающейся с реальной криминальной деятельностью. Отношения российского общества с АУЕ Громов описывает как пример охватывающей общество моральной паники. Эта опасность была сконструирована политиками и медиа, а потом эксплуатировалась людьми противоположных политических взглядов. Для одних полувыдуманная АУЕ оказывалась символом слабости государства и провала педагогики, для других — знаком террористической угрозы, организацией с, вероятно, иностранными руководителями, требующей немедленной суровой реакции.
Сбои и поломки
Ольга Пинчук
Издательства Фонд «Хамовники», Common place
Фото: Фонд «Хамовники», Common place
Фото: Фонд «Хамовники», Common place
В современном постиндустриальном мире (и Россия здесь — не исключение) фабричные рабочие оказались практически невидимым классом. Внимание как социологов-практиков, так и социальных теоретиков обращено к прекариату и офисным работникам. На самом деле пролетарии никуда не исчезли. Молодой социолог Ольга Пинчук решает узнать, как устроен сейчас их труд, и нанимается на подмосковную конфетную фабрику упаковщицей ирисок. Вскоре она становится оператором конвейера и в течение года продолжает продвигаться по службе, с разных сторон узнавая заводскую жизнь. Главное открытие Пинчук: ритм постсоветского фабричного труда (по крайней мере на некоторых фабриках) определяется не налаженной, отчуждающей механикой, а бесконечными поломками старых машин — так, что рабочий пребывает в истерическом режиме непрерывного исправления сбоев. Из простого исполнителя он превращается в невольного изобретателя, однако этот творческий элемент остается незамеченным начальством, никак не учтенным в экономической структуре фабрики. В подзаголовке книга Пинчук обозначена как этнографическое исследование, но — как часто бывает с методом включенного наблюдения — дистанция между ученым и его героями ломается, а вместе с ней разрушается и жанр. Местами «Сбои и поломки» читаются как документальный роман с отчетливо драматическим оттенком. Научный эксперимент превращается здесь в достаточно жестокий эксперимент автора над самой собой.
Преемник
Михаил Фишман
Издательство Corpus
Фото: Corpus
Фото: Corpus
Написать биографию политического деятеля недавней эпохи — сложная задача. Для этого надо выстроить эпическую дистанцию к событиям, которые только что были свежими новостями. Книга журналиста Михаила Фишмана о Борисе Немцове — редкий удачный пример. Фишман реконструирует путь Немцова: от молодого физика, почти случайно попавшего в политику в эпоху перестройки (когда ученые становились активистами, с тем чтобы, как они думали, вскоре спокойно вернуться к научным занятиям),— через роль апологета демократических реформ, фаворита Бориса Ельцина и его потенциального преемника (отсюда горько-ироническое название книги) — к постепенному отпадению от власти, превращению в одного из лидеров несистемной оппозиции и заказному убийству в 2015 году. У этой книги есть две важных особенности, отчасти противоречащих друг другу. Первая: она предельно пристрастна. Фишман очарован своим героем (как и вообще демократами 1990-х), не допускает в отношении него никаких полутонов. Вторая: жизнь и смерть Немцова здесь становятся поводом, чтобы рассказать всю политическую историю России с середины 1980-х по середину 2010-х. В этом смысле «Преемник» — на редкость внятная, увлекательная и трагическая книга — тот случай, когда журналист обнаруживает в себе талант историка.
Россия 2050
Новое издательство
Фото: Новое издательство
Фото: Новое издательство
Футурологический сборник, составленный журналистом и критиком Михаилом Ратгаузом, вышел около года назад. Спустя несколько месяцев то будущее, о котором здесь идет речь, стремительно обернулось будущим-в-прошедшем. Из собрания прогнозов книга превратилась в архивный документ, памятник мысли рубежа 2010–2020-х и тем способам, какими можно было представить себе будущее в эту, уже безвозвратно ушедшую эпоху. Впрочем, и сами авторы сборника отчетливо работают с модальностью ретрофутурологии: они постоянно отсылают к советским проектам будущего — от авангардистских городов до романов братьев Стругацких,— пытаясь понять, как старомодное утопическое воображение резонирует с настоящим. Принцип сборника — почти парадоксальная эклектичность: политологические статьи чередуются с комиксами, декадентские фантазии перемежают схемы технических новинок середины XXI века вроде скайп-жабо. Особенно много здесь архитектурных и урбанистических проектов: образ будущего — это со времен ренессансных утопий не только социальный проект, но всегда еще и пространство. Среди авторов: Олег Кашин (признан «иноагентом»), Кирилл Кобрин, Глеб Павловский, Павел Пепперштейн, Екатерина Шульман (признана «иноагентом»). Сейчас «Россия 2050» — чтение, вызывающее прежде всего меланхолию, но от этого не менее любопытное.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram