Исполнилось 110 лет со дня рождения танцовщицы Марии Пильц: история русского балета не знает второго столь же фатального невезения в масштабе судьбы.
Слом курса произошел в 1913 году, ставка была сделана на "Весну священную" композитора Игоря Стравинского, хореографа Вацлава Нижинского и художника Николая Рериха. Балет и его публика должны были открыть для себя "эстетику безобразного", а Мария Пильц с ее внешностью подростка и экспрессивной пластикой — сменить роскошную диву "ориентального" стиля Тамару Карсавину.
Косматые косолапые славяне, сбившись в многорукую-многоногую массу, яростно отаптывали весеннюю землю, скрюченные старейшины в меховых шкурах приносили в жертву девушку-избранницу — ее агония была центральным эпизодом зрелища. Это искусство отбивало охоту подражать: от придуманных Нижинским негибких деревянных движений, прыжков с приземлением на прямые ноги у танцовщиков ломило позвоночник и гудело в голове; лица были густо замазаны гримом, фигуры скрыты неуклюжими рубахами, портами, лаптями. Ни одна именитая балерина не позволила бы проделать над собой то, на что согласилась Пильц в партии Избранницы: хореография Нижинского выламывала руки, сотрясала и скручивала тело в конвульсиях, подбрасывала вверх, чтобы сильнее швырнуть оземь. Оттанцевав под вопли, аплодисменты и проклятия зала, Пильц в ужасе рванула за кулисы, но Дягилев тут же выпихнул ее обратно: кланяться. Произошло именно то, чего он хотел. Зал свистел, шикал, выл, заглушая музыку Стравинского, в ложах вспыхивали драки, зрители лезли по головам, трещали стулья. Обыватели, модницы, "приличные люди" были возмущены и оскорблены. Интеллектуалы ликовали. "Я стояла посередине и ревела", — вспоминала Пильц.
Сенсация "Весны священной", повернувшей ход балетной истории, подпитывала сплетни: во время работы над "Весной священной" между Пильц и Нижинским вспыхнул роман. Но Дягилев сумел оставить любовника при себе: "Когда я садилась в экипаж, кто-то потянул меня сзади за хвост. Я оглянулась. А это Сергей Павлович. Говорит: 'Вылезайте. Никуда вы с ним не поедете'". Пильц попыталась вернуться в Мариинский театр — отказ: дирекция сочла, что стилистические упражнения в "Весне священной" несовместимы со званием танцовщицы академического театра. Пильц была объявлена профнепригодной. Имея на руках козыри в виде художественного скандала и баламутящих Париж слухов, Пильц так и не стала ни культовой танцовщицей, ни светским персонажем. В середине 1960-х биограф Нижинского, опрашивая живых свидетелей, нашла Пильц в одной из мрачных коммуналок на Лиговке: разбитую параличом старую женщину, имя которой не вызывало никаких ассоциаций даже у специалистов.
Ее судьбу, по-видимому, пустил под откос один роковой изъян: для того чтобы стать балетной поп-звездой, Мария Пильц была неподходяще нормальной девушкой. Ни истерик Анны Павловой, ни ленивой надменности и интеллектуализма Тамары Карсавиной, ни охоты на африканских львов, как у Иды Рубинштейн, ни кичливого вызова Матильды Кшесинской, ни безумных туалетов, ни эксцентричных манер, ни эффектной позы. Говоря современным языком, ей недоставало запоминающегося имиджа, а в более широком смысле — желания навязать себя миру в больших количествах. Набор вариантов был заведомо невелик: не обладая собственными амбициями, Пильц каждый раз неизбежно становилась жертвой чужих.
ЮЛИЯ ЯКОВЛЕВА