В прошедшие выходные начались очередные обменные гастроли Большого и Мариинского театров, организованные оргкомитетом фестиваля "Золотая маска": одновременно в Москве и Петербурге показывали два отреставрированных балета. На сцене Большого шла "Спящая красавица" Мариуса Петипа 1890 года рождения, в Мариинке танцевали "Лебединое озеро" Юрия Григоровича 30-летней давности.
Те, кто впервые увидел эти роскошные архитектурные декорации с "натуральными" Версалем и Фонтенбло; эту неправдоподобную яркость и затейливость костюмов, плод буйной фантазии директора Императорских театров Ивана Всеволожского; дворцовые шествия с феями, пажами, гениями, музами, толпами сказочных персонажей, лютнями, опахалами, носилками и золочеными клетками; кружева танцевальных рисунков охотничьей фарандолы и "крестьянского вальса" 72 детей и взрослых; умилительно-наивный "разговор руками" старинной пантомимы — те не могли не оценить непривычную занимательность старинной феерии, в которой классический танец стал лишь одним из элементов богатого зрелища.
Вообще-то новую "старую" "Спящую" лучше смотреть в Петербурге. Грандиозная постановка на выезде терпит потери — по техническим причинам. В Москве на сцене не били всамделишные фонтаны, фея Карабос не проваливалась под землю в облаках дыма. Был купирован и один из главных аттракционов — движущаяся панорама: гигантские барабаны для сотен метров лесов, полей и рек, вдоль которых "проплывает" сказочная ладья с феей Сирени и влюбленным принцем, в Большом театре оказались неподходящего размера. Мне повезло: эту "Спящую красавицу" я смотрела два года назад в Мариинке. Так что московская премьера утратила для меня прелесть неожиданности, и внимание отвлеклось на такие частности, как танцы, а также мимику и жесты.
И эти частности не всегда радовали. Старинный облик спектакля совсем не обыгран артистами — все старательно делают вид, что ничего особенного не произошло, и танцуют так, как привыкли с детства (благо спектакль всегда был в репертуаре). А мимируют и вовсе беспомощно. Король Флорестан (Владимир Пономарев) вяло и невнятно жеманничал, полагая, что именно так выглядят аристократы. Королева (Елена Баженова), напротив, была лучезарно-бессмысленна, словно манекенщица на подиуме. Фея Сирени (Дарья Павленко) при всех перипетиях сюжета сохраняла лицо, одинаково широко улыбаясь и фее Карабос, и Дезире, и безутешным родителям. Игорь Петров так и не унизился до изображения злой старухи — его Карабос-трансвестит возник явно из другого времени и сюжета.
Легче всего было Авроре — Диане Вишневой: и текст партии почти не изменился, и костюмы явно компромиссны — облегченные пачки почти современной длинны. Поэтому то, что Диана танцует самое себя, а не какую-нибудь Карлотту Брианца из постановки столетней давности, особых возражений не вызывало: очаровательна, лукава и с техникой все в порядке (легкие помарки во второй части вариации второго акта вполне простительны). Чрезвычайно интересным мог бы получиться и принц Дезире у Игоря Зеленского. Как только этот флибустьер в камзоле, ботфортах и широкополой шляпе появился на охоте, сердца затрепетали не только у сценических придворных дам. К сожалению, артист тут же принялся играть балетного влюбленного: старательно ходить с носочка (отчего казалось, что в ботфорты ему попал камешек) и делать мечтательное лицо (что прямо противопоказано его актерским данным). Флибустьер взял реванш в третьем акте. В вариацию, поставленную в 50-е годы ХХ века и оставленную в спектакле в утешение танцовщикам-премьерам, Зеленский воткнул мощное двойное assemble, а на jete en tournant буквально снес придворных, испуганно вжавшихся в декорации. Избыточная горячность до добра не довела: двойные туры в коде он мог бы сделать и почище.
Не поразили чистотой и другие солисты: Голубая птица (Василий Щербаков) ронял свою принцессу Флорину (Наталья Соллогуб) на всех обводках. Лишенной прыжка Ирине Голуб почему-то поручили партию феи Бриллиантов — бедная солистка падала с jete с устрашающим грохотом. Зато кордебалет превосходен: сцена нереид, одна из труднейших, была проведена им с забытым в Москве совершенством. Впечатление от московской премьеры "Спящей" двойственное. Когда слышишь ссылки на Гарвард (где отыскались записи режиссера Императорских театров Николая Сергеева, по которым премьер Мариинского театр Сергей Вихарев восстановил, как говорят, аутентичный текст), так сразу шляпу долой: такой серьезной исследовательской работы в России никто еще не проводил. С другой стороны — репетиторы Мариинки за два года так и не добились, чтобы их подопечные смотрелись не только вымуштрованными марионетками в помпезных декорациях гигантского кукольного театра. И это печально. Потому что без участия всей труппы сложнейшая конструкция спектакля превращается в аттракцион какого-нибудь Давида Копперфильда. Посмотришь раз — и больше не хочется.
ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА