Вчера в Центральном выставочном зале "Манеж" открылась пятидневная выставка Гильдии кузнецов и мастеров по металлу "Ночь перед Рождеством".
В заброшенной кузне обитает нечистая сила. Но и кузнец не прост: чумазый, здоровый, с огнем дружит. Это вам не богобоязненный пахарь или плотник. Нечистая сила боится чиновников и бланков. Кузнецы не боятся ничего. Манеж заполонили бородатые плечистые мужики, чудесным образом вклинившиеся в расписанный на годы план ЦВЗ. За много лет это самая азартная и фантазийная "отчетная" выставка городских художников. Карнавал и шабаш одновременно.
Организатор выставки Татьяна Ковша — черное платье, высокая прическа, желтые хризантемы — напоминала Мартишу Адамс. Дежурная фраза дамы из кузнечной мастерской "Каминами интересуетесь?" звучала двусмысленно. Знаем, знаем, что за пламя в ваших каминах. Среди официоза памятных медалей мелькал череп с костями и загадочной надписью "Гордый пользователь нелегального софта". Скамьи с металлическими заклепками или "Кресло для мечтаний" Андрея Чиковишкина напоминали об орудии пыток "Нюрнбергская дева". "Дровник" Алексея Шаркова — о плахе, благо и топор имелся в наличии. Садомазохистские ассоциации клубились в воздухе. "Зверюшки" из отходов металла Андрея Курова и Николая Климина вызывали понимающую реакцию поклонников "Generation Пи": "вот и к ним 'зверюшки' подъехали". Литые ампирные люстры соседствовали с расписным "Мотоциклом" Евгения Никулина и Дмитрия Хендриксона, вызывавшим издали восхищение в духе доморощенного перевода "Yellow submarine": "Хороший субмарин, советский субмарин, сам его склепал и сам сварил".
Сомнений в способности художников сковать хоть "Харлей" не возникало. Похожая на вамп в стиле "Берлин-1933" Ольга Лысенкова укрощала горячую эмаль, обратившуюся в призраки рыцарей и драконов. "Рыба" Александра Чижа, осклабившись, волокла водочную бутылку. Старинные утюги атаковали морскую раковину с воплем: "Мы утюги! А вы — раковина". Клюшки для гольфа складывались Петром Райхетом в эзотерическую "Изнанку петербургского зайца". Конструкции жили собственной жизнью и даже размножались. Яйцо в клетке — дешево и сердито: называется, естественно, "Яйцеклетка". Один из его авторов, Николай Якобсон, покачав конструкцию Владимира Соханевича, похожую не столько на стальной микрофон, сколько на, извините, пестик с тычинкой, констатировал: "Работает!". И, правда, работает. Казавшиеся вчера сугубо авангардными проектами столики на каблуках и носороги, ужаленные танковой гусеницей, становятся востребованным дизайном для культуры, уставшей от многозначительной стерильности хай-тека.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ