Легализация ярости
«Тори и Локита»: Дарденны о мигрантах
«Тори и Локита», обладатели юбилейного приза Каннского фестиваля этого года, выходят в российский прокат. В новом фильме Жан-Пьера и Люка Дарденнов юные африканские мигранты противостоят наркоторговцам, европейскому бюрократизму и всеобщему недоверию, но в пересказе фильм звучит в десять раз интереснее (наркотрафик! секс-рабство!) и в десять раз скучнее (бюрократизм! тяжелая жизнь мигрантов!), чем на самом деле.
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Шестнадцатилетняя камерунка Локита готовится к собеседованию в иммиграционной службе: запоминает вопросы и ответы, старается звучать убедительно. От результатов собеседования зависит, получит ли она бельгийские документы или ее вышлют из страны, когда ей исполнится 18. Ее главная задача — доказать, что они с Тори (ему лет десять, и у него документы уже есть) действительно брат и сестра.
Сразу видно, что Локита и Тори друг на друга ничуть не похожи, сразу видно, что они не могут друг без друга жить. Буквально: друг без друга они не выживут. Собеседование пугает Локиту. Ее пугает почти все, и без Тори у нее две реакции на этот мир: покорность или паническая атака. Тори и Локита работают на драгдилера, повара в итальянском ресторане, так что детям перепадает то пицца, то фокачча. Если Локита получит документы, она станет сиделкой и сможет прислать семье денег, чтобы ее братья пошли в школу. Но собеседование она проваливает, и повар предлагает ей поработать на ферме, где выращивают марихуану: тогда он сделает ей поддельные документы. Здесь, на ферме, точнее — в гигантском сарае где-то за городом, у нее заберут сим-карту, расскажут, как поливать марихуану и на какую кнопку нажимать в случае пожара, и запрут. Выхода отсюда нет.
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Фото: Кино.Арт.Про
Братья Дарденн, патриархи и — это уже можно сказать — классики, действуют в своей идеальной манере: они следуют за героями, не отрываясь ни на секунду, они запирают зрителя в чужой шкуре и не дают ему отвлечься, они доводят зрителя почти до панической атаки в узких обшарпанных коридорах тюрьмы Локиты — и милосердно переключаются на Тори, который ищет любые способы увидеть сестру, мальчик на велосипеде, мальчик, умеющий врать, мальчик, умеющий думать и прятаться.
Сценарий братья выстраивали, основываясь на физике актеров: быстрый, ловкий Тори (Пабло Шилс) постоянно в движении и монументальная Локита (Джоели Мбунду), стоически переносящая все, что выпадает на ее долю. Дарденны во всех своих фильмах, раз за разом, показывают обитателей не то чтобы дна, но придонных глубин, людей в пограничном состоянии. И раз за разом утверждают, что оставаться человеком можно лишь в том случае, если рядом с тобой — люди. Если же система — бюрократическая, преступная, корпоративная, любая — оказывается для тебя важнее людей, это приведет к трагедии.
Их манера съемки — ручная камера, не выпускающая героев из виду, а иногда чуть ли не врезающаяся в них,— в который раз оказывается идеальной для триллера. Все их фильмы — своеобразные моральные триллеры. И в «Розетте» (1999, неожиданная «Золотая пальма» Каннского фестиваля), где героиня тоже борется за жизнь, как может, и в драме «Дитя» (2005, вторая «Золотая пальма» Дарденнов), и в тихой корпоративной трагедии «Два дня, одна ночь» (2016), и в не самом удачном «Молодом Ахмеде» (2019), где двенадцатилетний мальчик-фанатик оказывался радикальнее радикалов, напряжение нарастает не из-за сюжетных вывертов, которых может и не быть, а из-за того, что мир неустойчив, и единственный способ выжить — действовать. Найти, на что или на кого опереться. Как писал Люк Дарденн в дневнике в середине 90-х, размышляя о «Розетте»: «Героиня (деятельница профсоюза?) противостоит окружающему ее унынию, страху. Так можно будет сегодня продолжить снимать политические фильмы. Не ленты о разочарованиях, но хронику борьбы мужчин и женщин, которые сопротивляются конкретным проявлениям несправедливостей, приносящих горе».
Говоря о братьях Дарденн, все критики единодушно произносят слово «гуманизм», стершееся от беспомощности. Гуманизм, человечность, вера в человека — клише, но Жан-Пьер и Люк Дарденны действительно верят в человека, вот в эту конкретную Локиту с ее медленными движениями, вот в этого Тори, из которого может вырасти гениальный менеджер или гениальный вор. Злодеи в «Тори и Локите» не то чтобы карикатурны, но неважны: они — только часть мира, приносящего горе.
Братья работали над фильмом о мигрантах около десяти лет: изучали материал в миграционных центрах, разговаривали с мигрантами, психологами. Они предпочитают называть своих героев не столько мигрантами, сколько изгнанниками. Их интересует не система, в которую герои вынуждены встраиваться (если они не могут стать частью одной системы, их с радостью примет другая, наркодилеры и современные рабовладельцы), режиссеров интересует человек и его ближайшие неразрывные связи.
Но в финале — слишком лобовом, слишком резком — братья отворачиваются от человека и впрямую обвиняют европейский бюрократизм в полном безразличии к человеческим жизням. Дарденны никогда не позволяли себе ни сентиментальности, ни морализаторства, неужели не удержались?
Нет, почему же. Просто они в ярости. Просто мир сломался, и чтобы его починить, нужно показать, где проходит этот слом. Если вы отказываетесь на это смотреть, если вы, ослепленные системой, идеологиями, абстрактными идеями, перестали видеть человека, если работа на драгдилеров — это все, что вы можете предложить людям — не мигрантам, не изгоям, не рабам, не курьерам,— людям, значит, наверное, с вами надо говорить как-то иначе. Впрямую.
Милость к падшим? Нет. Уважение к обреченным. Ярость. Ярость.
В прокате с 17 ноября
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram