В субботу на арене "Ледового дворца" прошел единственный в Петербурге концерт Демиса Руссоса (Demis Roussos).
"А вот и мы — группа 'Синяя птица'! Нас тут попросили выступить...". Полноватый солист лет сорока с прической времен своей молодости полуиспуганно оглядел притихший от недопонимания ситуации зал. Ждали вообще-то Демиса Руссоса. "Сейчас музыканты настроятся, и мы начнем". Музыканты начали озабоченно крутить в руках инструменты, как вдруг неожиданно для всех заиграла фонограмма. Солист в сердцах всплеснул руками и пошел за кулисы. Вернулся. Пустили по новой. Во время проигрышей певец то тупо стоял на месте, то взмахивал кулаками и после каждого номера вскрикивал. "Несмотря на всяческие происки, мы исполним все ваши любимые песни". Отдельные поклонники сладкоголосого грека потянулись к выходу, предчувствуя недоброе.
Однако через полчаса ударная программа — "Белый теплоход", Feelings и так далее — закончилась. Под помпезное вступление к вагнеровскому "Заратустре", известному большей части зала по заставке к "Что? Где? Когда?", на сцене появились иностранные музыканты и две хорошенькие бэквокалистки. Заиграла фонограмма. Вышел сам. По внешности — Шуфутинский, но по замашкам — чисто Розенбаум. На прошедшей накануне пресс-конференции почти каждый вопрос журналистов вызывал у господина Руссоса однотипную реакцию: "Да, я — звезда. Я 35 лет в этом деле. Меня все любят". Любовь слепа, но еще больше она слепит. Демис Руссос даже ставит себя в один ряд с Фрэнком Синатрой (Frank Sinatra) и Шарлем Азнавуром (Charles Aznavour). Мы, мол, в одной лиге играем. Не хочется соглашаться. У тех помимо голосовых связок был свой четкий и для своего времени новый тип сексуальности. Синатра, по кличке "Голос" — задиристый парень с окраин (а для Нью-Йорка весь штат Нью-Джерси — одна сплошная окраина), дворовый боец, ставший лукавым соблазнителем. Презиравший рок-н-ролл как "немужское занятие", он сам стал первым рок-героем, опередившим Элвиса. Азнавур же — носитель болезненного шарма раненого работника умственного труда — "подстреленного пианиста". А Руссос — и не оперный тенор, и не рок-ветеран, а так: иногда сиртаки, но все больше про любовь.
Гастролер пел знакомые песни. По-английски, по-французски и на их макаронической смеси. Звук ухал, скрипел, дребезжал. Демис Руссос в микрофон по-английски просил сделать фонограмму погромче. Гитарист изображал запилы. Демис Руссос мягко дирижировал клавишником. Бэквокалистки, разучившие одно движение, его и повторяли. Такой "живой" концерт мог длиться и четыре часа. Но договорились на час: сорок минут плюс бисы.
А вообще-то из него получился бы неплохой свадебный певец. В "Ледовом" не удалось раскрутить народ на танцы, как ни старался. Но в другой обстановке, под хорошую закуску - почему нет? Кумир семидесятых своим зычным голосом произносил бы по-восточному длинные и по-южному пряные тосты и пел стандартный репертуар, а подвыпившие гости благодушно подпевали бы колоритному толстяку.
СТЕПАН ОБЛОНСКИЙ