В театре "Балтийский дом" состоялась премьера музыкального спектакля "Ритмы любви" в постановке Владимира Тыкке. Жанр адресованного подростковой аудитории представления с крайне двусмысленным названием определен как мюзикл-триллер.
От мюзикла там — попытки молодого актера "Балдома" Романа Рязанцева (уже создававшего музыкальное оформление к некоторым спектаклям) сочинить несколько вокальных номеров в духе современной российской попсы; от триллера — чрезвычайно запутанный сюжет Николая Денисова, в основе которого творчески переосмысленное специально для Бивиса и Баттхеда либретто балета "Жизель".
В дискотеке под названием "Ночное кладбище" встречаются, чтобы поговорить стихами, пестро одетые молодые люди. Обсуждая свои молодежные проблемы (суицид, наркомания, любовь), они то и дело выдают глубокомысленные сентенции, вроде: "Травиться, не закончив школу, ну, это я скажу, отстой!". В минуты наивысшего восторга герои начинают петь под фонограмму что-нибудь философское: "Что такое счастье — выдох или вдох?" Над этим актуальным вопросом размышляют девушка Эля (Жизель, как ее называют впоследствии) и юноша Алик (он же Альберт). Героиня влюблена до такой степени, что даже решается впервые накрасить губы красной помадой — режиссерский ход, потрясающий подростковую аудиторию. Но жертвой Жизели Алик пренебрегает, поскольку уже женат и уезжает в Америку. Все время эти люди что-то поют.
Детский самодеятельный коллектив балетмейстера Марии Денс трижды честно и бодро сплясал на сцене свой маленький танцевальный номер, довольно резко контрастируя с молодыми актерами "Балдома", сдавшими в свое время зачеты по сцендвижению и надолго забывшими о необходимости тренинга. Настоящий катарсис удается пережить в тот момент, когда Жизель, "рассудку вопреки, наперекор стихиям", все-таки добралась до сцены сумасшествия. Все было — и классическая мизансцена Петипа, и даже шпага Альберта, которой Жизель чертила круг, играя в "ловись рыбка, большая и маленькая". При этом балетные эпизоды, которых в "Ритмах любви" несколько, исполненные бесконечно далекими от хореографии актерами, решены отнюдь не как комические, напротив — это весьма серьезные, патетические моменты спектакля, своеобразные вершины лирического творчества Владимира Тыкке.
Во втором акте публику настигают виллисы в количестве трех. Это мертвые неловкие "брошенки" в белых платьицах. Но классическое гран-па отчего-то не случилось, и сюжет переместился к Лесничему, в "Ритмах любви" ставшему диджеем "Ночного кладбища". В этой роли выступил сам композитор спектакля Роман Рязанцев. Он спел песню о любовном томлении и невыносимой жажде полета. На этом фоне господин Тыкке ловко ввернул понравившуюся ему чужую режиссерскую находку: на экран проецировалось изображение пейзажа, запечатленного "парящей" камерой (последний раз подобное решение можно было увидеть как раз в "Балтийском доме" в спектакле Коршуноваса "Мастер и Маргарита"). Выдав еще некоторое количество бессмысленной суеты, спектакль завершился рассказом о падении Лесничего из окна, общим танцем и хором.
В качестве творческого ориентира авторам спектакля грезилась, вероятно, причудливая смесь "Вестсайдской истории" с "Криком" и "Американским пирогом". Не прочь они были бы, очевидно, еще и вкусить сладостей "постмодернизма", за что, собственно, и поплатилась старушка "Жизель". Но профессиональное обеспечение этих амбиций свело на нет все усилия. Смелая фантазия Владимира Тыкке воистину беспредельна, ибо не признает границ, устанавливаемых здравым смыслом, художественным вкусом и режиссерскими возможностями. А когда актеры, помимо скверной драматической подготовки, так простодушно демонстрируют одновременно хореографическую и вокальную беспомощность, то, по мнению художественного руководства "Балтийского дома", это и называется "синтетическим искусством".
МАРИЯ ЛИЛИНА