Мариинский театр начинает праздновать 300-летие Петербурга загодя. Уже в нынешний день рождения города в Лондоне пройдут специальные юбилейные гала-концерты звезд оперы и балета: "Силуэты минувших столетий" и "Классика и современность". Для начала их представили на своей сцене. Юбилейное место Валерия Гергиева за дирижерским пультом заняли Борис Грузин, Александр Поляничко и Михаил Агрест.
Обе программы начинаются симфоническими фрагментами: первая — увертюрой к "Руслану", вторая — маршем из оперы "Любовь к трем апельсинам". В "Силуэты" определили Глинку (19 век) — явно не в голосе находящийся Сусанин (Сергей Алексашкин) возглашал "Чуют правду!", присев на камень и опираясь на посох. С ним артист перешел во второй вечер к "Классике", где он исполняет арию Кутузова из "Войны и мира" — сидя уже в кресле, но опираясь на тот же самый посох. Из Чимарозы (18 век) представили арию Клеопатры — Лариса Юдина несколько стушевалась в фиоритурах, зато роскошно выглядела в салонном платье и широкополой шляпе. Вокальную часть концерта вытянули исполнители "Царской невесты" — было заметно, что по этой опере труппа скучает. Григорий Грязной (Виктор Черноморцев) и Любаша (Марианна Тарасова) выглядели, словно только что из спектакля.
Пышнотелую Марину Шагуч красивый камерный голос и великолепная актерская игра не спасли от неудачного фона — слайда с врубелевской сиренью и почти бестелесной барышней. Врубелем вообще пользовались неосторожно. Демон сидящий выглядел даже в проекционном виде значительнее Демона — Евгения Никитина, который с некоторой опаской восклицал: "Хочу борьбы!" и робкоголосого ангела Натальи Евстафьевой с видом советской буфетчицы, завитой белокурым барашком.
Чайковского представили "Серенадой" (1880) в постановке Баланчина (1935). Чародейства Наины (поставленные Фокиным в начале ХХ века) и фрагменты из "Раймонды" (1898) запомнились: первые — гвардейским топотом, вторые — фоном в виде бальных зарисовок, никаким образом не связанных со средневековым сюжетом балета. Ярче всего прошел финальный половецкий стан из "Князя Игоря" Бородина. Здесь соединились оформление из самого спектакля и почти безупречные голоса и балет.
В "Классике и современности" прозвучали Стравинский, Прокофьев, Шостакович. Но особенно бесшабашно иллюстрировал заявленную тему "Щелкунчик" Чайковского, естественно, Шемякин. К тому же костюмы черных снежинок неплохо сочетались с супрематическими слайдами, в числе которых особенно забавлял публику плакат с рекламой резиновых изделий в виде детских сосок. Шостакович прозвучал разнообразно: скучно во фрагменте "Ленинградской симфонии" (без балета) и весело — в сцене полицейского участка из "Леди Макбет Мценского уезда", где артисты хорошо отыграли ироничный текст. "Жар-птице" отдали целое отделение — но сама Птица в исполнении Ирмы Ниорадзе казалась жеманной травести, пока дело не дошло до сцен в Кащеевом царстве. Оно — это царство — и было самой яркой сценой в балете. Фрагмент из "Огненного ангела" со знаменитыми голыми акробатами выглядел, как ни странно, родственником адажио из недавно поставленной "Золушки". Закончилось все финальным действием из "Обручения в монастыре" — пьянкой и свадьбой. Певцы Мариинки, как правило, неплохие актеры. Возможно, если бы концерт не имел столь официозного статуса, из него в результате вышел бы неплохой капустник.
ОЛЬГА ОРЛОВА