В Петербурге начался фестиваль "Музыкальный Олимп" - ежегодный парад победителей международных музыкальных конкурсов. Однако главным героем концерта-открытия был не свежеиспеченный лауреат, а "специальный гость" — всемирно известная ударница из Шотландии Ивлин Гленни (Evelyn Glennie). В конкурсах, впрочем, никогда не участвовавшая. На концерте побывала корреспондент Ъ АННА ПЕТРОВА.
Музыкальный конкурс — явление добродетельное и порочное по своей природе. Как сравнивают художественные индивидуальности участников — одним судьям известно. Однако конкурс, поставщик новых имен и генератор исполнительских штампов, давно стал неизбежным пунктом биографии каждого уважающего себя исполнителя: редкий музыкант, надеющийся привлечь к себе внимание агентов, продюсеров, звукозаписывающих фирм, может позволить себе не участвовать в состязаниях.
"Музыкальный Олимп" относится ко всем форумам с одинаковым уважением, приглашая лауреатов со всех континентов. "Олимп" — фестиваль исполнительский, а потому его программы — это сплошь концерты для солиста с оркестром, где лауреат блистает виртуозностью, а аккомпанирующие ему коллективы города не более чем корректны (на открытии играла эрмитажная "Камерата" под управлением Саулюса Сондецкиса). Оживить анемичную академичность программы была призвана легендарная Гленни. После солистки 1-го отделения, белокурой скрипачки из ЮАР Зои Байерс (Zoe Beyers), первого лауреата Национального южноафриканского конкурса струнников UNISA, демонстрировавшей в Испанской симфонии Лало безупречную технику, упругий объемный звук, но вялый темперамент (все же симфония — Испанская, а не Гренландская!), появление Гленни было подобно порыву ветра.
Слушатель с уважением принимает к сведению, что в репертуаре ударницы более 2000 произведений, исполняемых ею на десятке инструментов, записано 15 дисков, получено 3 "Грэмми", дается 100 концертов в год, современные композиторы счастливы преподнести ей свои опусы, специально написанные для нее, именем музыканта названы концертные залы, школы и автомобили, пока не столбенеет от факта: Ивлин Гленни почти ничего не слышит. В это трудно поверить, но именно игра Гленни убеждает в том, что она слышит качественно иначе — гораздо острее, пронзительнее, ярче, воспринимая звук всеми шестью чувствами, где интуиция и осязание на первом месте. Касается ли она палочками звенящего вибрафона, исполняя собственное переложение флейтового концерта Вивальди, или таинственно-гулкой маримбы в пьесе японки Абе (Abe) "Путь", или рассыпает сухую дробь на малом барабане, переходя от оглушительных громовых раскатов до еле слышного шелеста дождя в Концерте для малого барабана с оркестром Массона (Masson), — во всем очевиден триумф внутреннего изощренного и искушенного слуха над грубой материальностью колебаний: шкала динамики обретает фантастические градации, а токи внутреннего движения настолько сильны, что "сносят" не поспевающий за этим темпом загипнотизированный оркестр.
Если Бетховен и Сметана воспринимали постигший их недуг как мучение, Ивлин — отнюдь, она излучает заразительную радость от выступления. Миниатюрная женщина в "восточном" костюме с распущенными волосами (да еще и босая!), она слегка похожа на шаманку, заговаривающую на сцене сакральные инструменты с улыбкой ясновидящей. Доверенные ей рецепты она доводит до ритуальных формул, повергая публику в транс сопереживания и удивления. Даже если она не могла в полной мере ощутить децибелы, сотрясавшие Большой зал Филармонии, подобной овации стоя эти стены не видели уже давно.
АННА ПЕТРОВА