В Петербурге в особняке Матильды Кшесинской (Музей политической истории России) состоялась премьера документального фильма "Грузинские звезды Мариинского театра" режиссера Зураба Инашвили. ЮЛИЯ ЯКОВЛЕВА обнаружила, что в советском балете грузины были тем же, что итальянцы — в императорском.
Но фильм не об истории балета, а о том, как все чудно перемешивается. С особым удовольствием рассказано о ленинградской постановке балета "Сердце гор": сочинял хореографию и танцевал главную партию Чабукиани, декорации и костюмы рисовал Вирсаладзе, а музыку написал композитор Андрей Баланчивадзе — родной брат эмигранта Баланчина. Каждая картинка подобрана обдуманно: либо хореографию сочинил грузин, либо танцуют грузины, либо воспоминаниями делится человек, у которого, кстати, грузинка жена, либо человек с грузинами просто дружил.
В ленинградском театре грузинских артистов и в самом деле всегда было очень много: для советского балета они были тем же, что итальянцы для императорского. Но в фильме это культурное присутствие выглядит прямо тотальным. И от этого национальность из буквального качества превращается в метафорическое: выводится своего рода "тип грузина в русском балете" — вроде "типа еврея в русской культуре", — означающий не паспортные характеристики, а общественно-культурную позицию. И если "еврей в русской культуре" — критик и внутренний эмигрант, то биография "грузина в русском балете" — инструкция по выживанию в сплошь структурированном, жестко организованном пространстве. С одной стороны, насквозь систематизированный Петербург, с другой — иерархичный классический балет, с третьей — нормативное официальное советское искусство.
Видовой Петербург в фильме снят не как туристическая открытка, а как детский рисунок фломастерами. То же и с балетом. Архивную хронику, в которой Чабукиани солирует с Натальей Дудинской в grand pas "теней", балетные документалисты цитировали сотни раз, но еще ни разу не интерпретировали именно так. Вдруг понимаешь, что дворец с уносящимися в космос колоннами и зеркальным полом, где сталинские киношники разместили "Баядерку", один в один слизан с апофеозов фильмов Григория Александрова, из которых герои уходили в полузагробное "светлое будущее", а Наталья Дудинская явно стилизует себя под Любовь Орлову: пергидрольные кудри, шикарная улыбка, губы "сексапил номер пять". Балет в то время снимали нечасто, поэтому все танцуют подавленные отчетливой мыслью, что каждое па впечатывается прямо в вечность. Среди вмерзшего в зеркальный пол кордебалета Чабукиани один ведет себя так непосредственно и естественно, что переиграть его в кадре могли бы разве собаки, лошади и дети.
Именно так Джордж Баланчин делал классическому балету инъекции мюзик-холла. Вахтанг Чабукиани отворял вены академическому экзерсису, вливая в классический танец лексику грузинских и испанских народных танцев. А Симон Вирсаладзе одевал ленинградских танцовщиц в стиле архаических крито-микенских росписей, так что это выглядело первым российским аналогом западному модернистскому танцу. "Грузин в русском балете" — это человек, который делает то, что всем нельзя, с мыслью, что когда очень хочется, то можно. Причем делает не в виде демарша, а в порядке сыновней благодарности — что-то вроде творческих дивидендов городу, школе, культуре.