Петербургу не хватает золотого Петра и кирпича

Вчера в институте имени Репина прошла срочно созванная пресс-конференция Зураба Церетели — главы Российской Академии художеств. Сенсационного сказано было мало: все больше про свои заслуги и чужие деньги.

       Из длинных и лишенных на первый взгляд внутренней логики речей господина Церетели можно выделить несколько основных моментов. Во-первых, институт Репина нуждается в ремонте, а федеральный бюджет денег не дает. Или дает мало — тут оратор несколько путался. Во-вторых, Российская Академия художеств — это единственное место в мире, где развивается современное искусство. Но опасность все равно сохраняется: вот, скажем, два студента Академии поехали учиться в Париж и сразу же попали под влияние американцев — дурное, разумеется. В-третьих, во всем (или почти во всем) виновата пресса. Она совсем не пишет про какого-то академика Андрея Андреевича, а он человек в летах и заслужил. А про господина Церетели, наоборот, пишет много — и сплошь гадости.
       Пресса действительно вела себя развязно. Например, настойчиво пыталась прояснить ситуацию с лучшими вещами петербургской коллекции Академии, которые имеют обыкновение отправляться в Москву и оттуда уже не возвращаться. Оказалось, что картинам стыдно находиться в местных условиях, они — картины — должны "видеть солнце" и "встречаться с россиянами". Еще их в столице совершенно бесплатно лечат: реставрируют, рамки делают. В общем, отпуск у картин. Но их обязательно привезут домой на 300-летие Петербурга (видимо, навестить родню) и всем покажут. На прямой вопрос Ъ, что же произойдет с произведениями искусства после юбилея, ясный ответ так и не был получен. Что тоже, в принципе, является ответом.
       Скульптор пристыдил Петербург еще по одному поводу: здесь до сих пор нет музея современного искусства и молодежи негде показывать "ихние авангардические работы". А на Москву, мол, пеняете. "Вот вы говорите 'Москва' — как химический завод какой-то! Москва забирает потому, что это орган и дом искусства!" — возмущался Зураб Константинович. Впрочем, город на Неве он любит и поэтому берет на себя, во-первых, Минерву, во-вторых, образ Шувалова и, в-третьих, если очень попросят, Петра I. С императором идея такая: стоит Петр, а ангел вручает ему золотой кирпич. Петр, возможно, тоже золотой.
       Ректор института Репина Альберт Чаркин тоже выступал нетривиально. На вопрос о возможном появлении специальной комиссии, которая будет отсеивать памятники, в изобилии преподносимые городу (не в последнюю очередь как раз господином Чаркиным), он мудро заметил, что "не нужно бояться и стесняться подарков". И уточнил: "Например, в Таврическом саду, где постоянно заседает комиссия по делам СНГ, можно найти место для любого поэта любой страны". Еще господин Чаркин тоже, конечно, жаловался, на бедственное положение петербургской академии. По его словам, туда перестали ходить позировать люди — особенно красавицы, — поскольку платят мало.
       А президент Академии в какой-то момент так разнервничался, что с ходу начал принимать судьбоносные решения. Сперва он предложил присутствующим подчиненным составить поименный список врагов искусства. А потом, подумав, вдруг отчеканил: "Оставляю на ваше усмотрение скульптуру и прикладное искусство. Реставрируйте! И посмотрим, как вы это сделаете! И вы тоже, пресса! Все! Оставляю — и давайте!" Так что, если Зураб Константинович не передумает, можно сказать, что пресс-конференция все-таки состоялась не зря.
       СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ