На минувшей неделе губернатор Яковлев был замечен в подчеркнутом внимании к ангелам. Он штурмовал 122-метровую высоту шпиля Петропавловского собора и 50 метров Александровской колонны. Об истоках и смысле взаимоотношений главы исполнительной власти Петербурга с божественными вестниками (а ими и являются ангелы) — обозреватель Ъ ЛЕВ ЛУРЬЕ.
В отличие от московского градоначальника, Владимир Анатольевич не отличается истовой религиозностью. Трудно представить его, скажем, поющим на клиросе, совершающим паломническую поездку в монастыри или ведущим долгую беседу с личным духовником, бьющим поклоны в одинокой ночной молитве. Отношение губернатора к церкви специфически петербургское, сдержанное и почтительное, как у Каренина или Вронского. В отличие от Москвы или Киева, северная столица всегда избегала религиозной аффектации, тщательно соблюдая, впрочем, обрядовую сторону. Губернатор веротерпим, равно толерантен к православным и иноверцам. Тем более показателен не скрываемый Яковлевым интерес к монументальным воплощениям ангелов.
Ангел на шпиле Петропавловского собора — вариация того, что вертится над башней ратуши в голландском Маастрихте. Это сооружение скорее декоративное, чем религиозное, и уж совсем не православное. К девяти ангельским чинам Священного писания он имеет такое же отдаленное отношение, как античные амуры или французские ангелочки-путти эпохи рококо. Проекты ангела выполнили католики: первоначально — Доменико Трезини, затем Антонио Ринальди. Флюгер, конечно, может интерпретироваться как символический покровитель города, своеобразный ангел-хранитель. И здесь символично, что предыдущий неудачный ремонт этого сооружения был выполнен при Анатолии Собчаке. В результате любой ураган мог превратить ангела-хранителя в павшего ангела.
Ангел, установленный на Александровской колонне — это, по существу, памятник Александру I и его победе над Наполеоном. Ангел с лицом императора попирает крестом змею, олицетворяющую французов. Сама идея придать неземному, сакральному существу портретное сходство с конкретным, не канонизированным государственным деятелем содержит в себе нечто святотатственное. Это памятник сугубо светский, олицетворяющий чудесную победу добра над превосходящими силами зла. Сейчас, когда над губернатором сгущаются тучи, аллегория Александровской колонны для него особенно уместна.
Любовь Владимира Яковлева к ангелам глубоко не случайна. В трудном политическом положении он ищет духовной поддержки в петербургских символах. Срежиссированно припадает к ним, как Антей к матери-сырой земле. Это проявление локального патриотизма должно, по замыслу, сплотить вокруг него горожан.