В Петербурге в особняке Румянцева, где расположен филиал Музея истории города, открыта выставка "Случай А.К." — самый, вероятно, внятный и впечатляющий проект фестиваля "Современное искусство в традиционном музее".
Александр Корякин родился в 1912 году в селе Красавино. Школу окончил на все четверки, а по математике даже на "отлично". Прошел годичные курсы при Красавинской льнопрядильно-ткацкой фабрике. В 22 года женился на Поликсенье Селиверстовой — она была на два года старше. Воевал, получил медаль "За оборону Ленинграда". После войны вернулся домой, работал бухгалтером и дважды избирался депутатом красавинского горсовета. В 1953 году отправился в Ленинград в санаторий подлечить сердце. Там внезапно сошел с ума. И умер.
Такой биографической справки в природе нет — потому что вряд ли она кого-то заинтересует. Нет ее и на выставке: А.К. сохранился только в виде сухих документов. Свидетельство о рождении, аттестат, справка о браке, билет красноармейца, удостоверение члена профсоюза. Платежка за телефон. Бумажка из Осоавиахима. Немного лирики есть в письмах — с фронта А.К. даже прислал любимой Поликсенье большое стихотворение: "...Помню как сейчас доклад я делал // А после получил повестку в путь // Прости меня, что глупо сделал // И ночью вам не дал заснуть...". Больше прямой речи А.К. почти не оставил. Зато остались врачебные записки ("в тяжелом состоянии помещен во 2-ю психиатрическую больницу"), справка о смерти, счет из похоронной конторы. Письма соседей по санаторию, которые описывают вдове последние дни мужа: вдруг стал нервным, котлету не ел, жаловался на "столбняк в голове". И, наконец, апофеоз: возмущенное письмо от красавинского чиновника в ленинградский санаторий. Во-первых, зря отдали человека в психушку. Во-вторых, где-то потеряли его плащ.
Художникам оставалось только переснять документы и оформить их чем-то вроде рамок с песком и пылью. Еще в центре зала поставили больничную кровать, а под потолок повесили плащ — но это уже, кажется, лишнее. Выставка и так производит сильное и довольно зловещее впечатление. А.К. — даже не "маленький человек", к чему клонят авторы, и что, конечно, напрашивается в связи со всей этой психиатрически-шинельной гоголе-достоевщиной. А.К. — человек, которого не было. Его лицо на нескольких сохранившихся снимках ничего не выражает и ни на минуту не запоминается. Его фамилию коверкают ("Карякин") даже друзья. Почему свихнулся господин К.? И свихнулся ли — или врачи-убийцы действительно замучили его душем Шарко? И куда, в конце концов, делся плащ? Этих вопросов не существует — потому что любой вопрос должен подразумевать хотя бы возможность ответа. Занявшись важной для актуального искусства игрой в "документирование", авторы выставки и сами, возможно, не заметили, как пришли к тупику откровения: они документируют пустоту. Получилось грустно. "Случай А.К." — тяжелый случай. И всем пора начинать готовиться. Вот фамилию Александра Райхштейна уже в основной программке фестиваля написали неправильно.
СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ