Климат не имеет отечества

27-я Конференция ООН по климату (COP 27) в египетском Шарм-эш-Шейхе — глобальная площадка, в работе которой РФ, несмотря на геополитические проблемы, вызванные ее военной операцией на Украине, полноценно участвует. Однако санкции и добровольная заморозка контрагентами работы не только с российскими регуляторами, но и с компаниями, принявшими зеленую повестку и вложившимися в собственную трансформацию, выталкивают их из глобальной климатической активности. Российский ответственный бизнес пока надеется убедить мировое сообщество в том, что это исключение — ошибка, которая угрожает не только отдельным рынкам, но и общей цели по достижению климатической нейтральности: без «озеленения» российской промышленности и ее ресурсов планы по остановке глобального потепления трудновыполнимы.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Повестка саммита предполагает, что спецпредставитель президента РФ по вопросам климата Руслан Эдельгериев получит возможность выступить на COP 27 от имени страны — по регламенту на это отводится три минуты. Позиция руководства РФ, активно включившегося в мировую климатическую повестку на этапе подписания Парижского соглашения по борьбе с изменениями климата в 2019 году, известна, а направления исследований, опубликованных глобальными аналитическими структурами накануне COP 27, позволяют предположить основное содержание этого выступления. Одним из главных его мотивов должна стать попытка убедить участников рамочной конвенции ООН по климату в том, что глобальная задача по консервации климатических изменений и усилия по переходу к устойчивому развитию, возобновляемой энергетике, сокращению выбросов парниковых газов и финансированию адаптации цивилизации к уже произошедшим изменениям требует вывода ее инструментов за рамки любых политических ограничений. Иначе эта борьба увязнет в тех же проблемах, что и еще недавно казавшаяся устойчивой мировая финансовая система, с февраля текущего года перешедшая от фазы снижения издержек за счет глобализации к фрагментации и построению локальных финансовых союзов. На преодоление подобных барьеров тратятся ресурсы, которые можно было бы направить на достижение общей (и в климатической повестке — сугубо гуманитарной) цели.

Глобальный подход к конструированию инфраструктуры зеленого перехода уже привел к тому, что климатическая составляющая проникла в широкий перечень экономических механизмов и инструментов, в том числе в РФ. Пример — возникшие в последние десятилетия углеродные рынки. В России в 2022 году принят закон «О проведении эксперимента по ограничению выбросов парниковых газов в отдельных субъектах РФ», в нем с 1 сентября текущего года и до конца 2028 года участвует Сахалинская область, где будут отрабатываться система квотирования парниковых газов и модель рынка углеродных единиц. Также уже разработана зеленая таксономия для оценки перспектив финансирования переходных проектов и стартовал пилот по торговле углеродными единицами на Национальной товарной бирже.

Однако наметившееся в этой сфере движение к слиянию национальных рынков в глобальный теперь также подвергается рискам фрагментации. Например, российским компаниям, ориентировавшимся на то, что внутреннее углеродное регулирование станет частью мирового (и в первую очередь европейского), из-за отказов в верификации сокращений выбросов приходится переориентироваться на азиатские рынки и правила игры (проблема диагностирована на Восточном экономическом форуме 2022 года, см. “Ъ” от 7 сентября). Ситуацию осложняет политизированность вопроса. О том, что климатическая повестка будет использоваться как один из главных инструментов нормализации отношений с Западом, российские власти заявляли и до начала вооруженного конфликта на Украине, и это, очевидно, провоцирует поиски в российских зеленых проектах иных замаскированных целей и политически мотивированные решения в их отношении.

Тем не менее господин Эдельгериев надеется, что глобальные «документы по механизмам и источникам финансирования потерь и ущерба будут приняты». Чиновник отметил, что для России важен документ, устанавливающий механизмы в рамках 6-й статьи Парижского соглашения — они подразумевают создание «глобальных природных рынков, в идеале установление глобальной цены на углерод, общее признание результатов климатических проектов». Ради этой цели российская делегация (в нее входят представители ключевых министерств экономического и природоохранного блока, а также Росатома, ВЭБ.РФ и др.) получила указания «не отвлекаться на политические заявления» и «концентрироваться на конкретных текстах, на итоговых заявлениях, чтобы в них не было дискриминации, чтобы не было вкраплений, неудобных для России» (цитата по ТАСС).

Если бы санкции осложняли доступ к зеленому финансированию только для российских компаний, это было бы полбеды, хотя и этот процесс в итоге отразится на общемировых климатических целях: на РФ приходится седьмая часть мировой суши, а глобальное потепление на ее территории развивается в пять раз быстрее, чем в среднем на планете. В силу биосферной и экологической взаимосвязанности эти локальные процессы рано или поздно начнут влиять и на глобальные показатели — санкции или государственные границы этот процесс остановить не в состоянии.

Однако у политической и экономической изоляции РФ есть и второе измерение — это цена отказа от российских ресурсов для остального мира. Масштаб последствий уже виден по результатам санкционных ограничений на поставки энергоресурсов в первую очередь в Европу. При этом следует учитывать, что экономики ЕС достаточно развиты для того, чтобы пусть и затратно, но адаптироваться к последствиям введенных ими запретов. Но общемировая широта климатической повестки вынудит платить завышенную в сравнении с довоенной цену на ресурсы для ее имплементации всех, включая наиболее нуждающиеся в них бедные и находящиеся в стадии индустриализации страны. При этом Global Environment Facility, как фонд, нацеленный на адаптацию таких стран к зеленому переходу в экономике и изменениям климата, так же, как и Green Climate Fund, климатический фонд для финансирования сокращения выбросов, и в мирные времена были хронически недофинансированы. Ожидать, что положение дел резко изменится, когда развитым экономикам приходится изыскивать дополнительные средства на борьбу с замедлением роста ВВП, компенсацию своим экономическим субъектам резко подорожавшей энергии и гуманитарную помощь Украине, не приходится.

Роль же ресурсов (в том числе имеющих происхождение из России) для зеленой трансформации имеет физическое измерение. Это в том числе металлы и сырье, необходимые для развития возобновляемой энергетики, которая, согласно исследованиям, является настолько же «ресурсно-интенсивной», насколько «энергоинтенсивной» (в виде потребности во все новых источниках ископаемого топлива) является уходящая модель нефтяного благополучия. Накануне COP 27 аналитики S&P Global выпустили подробное исследование спроса на медь, необходимую, в частности, для разворачивания «умных» энергосетей, производства электромобилей, солнечных панелей, ветро- и гидрогенераторов. Исследование называется «Будущее меди: приведет ли разрыв спроса и предложения к короткому замыканию энергоперехода?» И хотя авторы сознательно уклоняются от рекомендаций, данные рынка демонстрируют, что без специальных мер по наращиванию предложения меди ее растущий дефицит отправит зеленый переход в энергетике по кризисному сценарию, затягивающему исполнение целей ООН и Парижского соглашения.

По расчетам S&P Global, мировой спрос на медь (25 млн тонн в год в 2021 году) достигнет пика (49 млн тонн) из-за разворачивания энергоперехода к середине 2030-х, несколько снизится в 2040-х и продолжит плавный рост, удвоившись к 2050 году. Поставки же лишь в крайне оптимистичном сценарии (предполагает интенсификацию и производства, и переработки) дорастут с нынешних 24,5 млн тонн до 47 млн тонн к 2035 году (и рынок все равно останется дефицитным). Более реалистичным выглядит развитие ситуации, при котором объем годового дефицита «основного металла энергоперехода» достигнет к 2035 году 10 млн тонн, что вызовет многочисленные шоки в отрасли по всему миру.

Ни один из сценариев, рассмотренных S&P, не предполагает роста добычи меди, что объясняется ростом геополитических и страновых ограничений и высокой концентрацией запасов этого металла: 38% их предложения приходится на Чили и Перу, за ними следуют КНР, Конго, США и Россия, причем РФ, по оценкам аналитиков, к 2050 году обгонит США по объемам добычи, выйдя на пятое место в мире. Потребление меди в основном сосредоточено в КНР, Евросоюзе и США, что делает ситуацию критически зависимой от состояния мировой торговли. Аналитики S&P прямо отмечают, что российская военная операция на Украине и «каскадное» распространение торговых ограничений не позволяют прогнозировать долгосрочное развитие ситуации.

При таком объеме незакрытых потребностей мировой экономики в физических материалах для зеленого перехода последствия санкционного исключения РФ с их рынков предположить нетрудно — это сдвиг развития ВИЭ к сценарию жесткой конкуренции за ресурсы, растягивание перехода во времени в силу растущих ограничений предложения, рост цен и скепсиса в отношении климатических целей ООН в первую очередь со стороны беднейших и развивающихся стран по модели, в которой сегодня в ЕС обсуждаются различные варианты энергетического давления на РФ, провоцирующие аналогичные внутренние конфликты и затягивающие процесс. Более того, опыт применения этих санкций демонстрирует, что на коротком горизонте доходы РФ от экспорта энергоресурсов в этих условиях не падают, а растут из-за дефицита предложения и вызванного им роста цен.

При этом «выключение» российских климатических проектов из мирового контекста снижает их совокупную производительность (часть из них может оказаться нереализованной из-за санкционных ограничений или уступить рынок более грязным технологиям из-за утраты части «климатической рентабельности»: внутренние углеродные рынки находятся во многом в фазе экспериментов, и емкость их ограничена), что несет отложенные риски для глобальных климатических целей, отмечает заместитель генерального директора по устойчивому развитию компании «Удоканская медь» Юлия Шабала. «С ростом напряженности в мире меняются и приоритеты в переговорных процессах. Как минимум мы видим сейчас полную разобщенность действий с развитыми странами. При этом снижение уровня климатической дипломатии, "климатический развод" только усиливают рост климатических проблем»,— говорит она.

При этом, как уже показала практика, произведенные в РФ ресурсы зеленого перехода найдут дорогу на мировой рынок, так же, как это происходит с нефтью и газом, за счет поворота на восток и изменений как логистики, так и зеленой составляющей проектов, которую компаниям приходится переориентировать под азиатские требования. «Как экспортно ориентированная, компания "Удоканская медь" заинтересована в безусловном признании углеродных единиц как инструментов компенсации выбросов»,— подтверждает госпожа Шабала, отмечая, что и в этом процессе необходимо «координировать процесс функционирования и развития системы российских климатических проектов с правилами и процедурами проектной деятельности по статье 6.4 Парижского соглашения».

На Удокане тем временем начали реализацию собственной климатической программы, которая включает соглашение о декарбонизации потребляемой электроэнергии и первый свободный двухсторонний договор с ПАО «РусГидро». С октября компания уже начала получать низкоуглеродную гидроэлектроэнергию для Удокана, произведенную на Саяно-Шушенской ГЭС.

Очевидно, что это же относится и к другим российским ресурсам и продукции, ориентированной на цепочки поставок для энергоперехода, будь то «зеленая» сталь, алюминий, никель, редкоземельные металлы или полупроводники. И в полном объеме эта проблематика никак не уместится в трехминутное выступление главы российской делегации на климатическом саммите. Однако пока программа российского присутствия на COP 27 остается довольно широкой: в ней участвуют и отдельные компании, по-прежнему подтверждающие готовность работать по новым глобальным зеленым правилам, и представители делового сообщества, ориентированные на вывод российских акторов глобальной экологической, энергетической и ESG-повестки за рамки санкционных ограничений.

В частности, работу на международных площадках по вопросам климата продолжает Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП): участвует в COP 27 и B20, инициирует обсуждение климатических вопросов на уровне межправительственных комиссий. «РСПП последовательно продвигает позицию о том, что климатические проекты должны быть полностью освобождены от политизации, не должно быть ограничений на поставки оборудования, технологий, финансирование для климатических проектов и декарбонизации, барьеров и дискриминации в работе международных добровольных углеродных рынков, исключения из каких-либо процедур выработки коллективных решений. Эти принципы заложены и в Парижское соглашение»,— напоминает вице-президент РСПП по корпоративным отношениям и правовому обеспечению Александр Варварин.

Руководитель экспертного центра по ESG-трансформации «Деловой России» Николай Кривозерцев отмечает, что та же проблема затрагивает и лесную отрасль, и сетует на отсутствие декларируемой климатической справедливости: «Методика учета поглощения углекислого газа лесами подвергается критике и непринятию, верификаторы климатических проектов Verra и Gold Standard больше не сотрудничают с российскими лицами, Forest Stewardship Council также уходит с рынка. Разве их миссия не состоит в стимулировании бизнеса быть ответственным?»

Решение проблемы изменения климата без России невозможно, уверены эксперты и участники рынка. «Страна входит в топ-5 основных эмитентов парниковых газов, которые в совокупности отвечают за 58% мировой эмиссии. С другой стороны, обладает уникальными климатическими активами»,— отмечает Александр Варварин. Климатические проекты РФ могут обеспечить снижение ежегодной эмиссии парниковых газов на 500–900 млн тонн СО2-эквивалента. «Неразумно вводить ограничения, которые могут затормозить декарбонизацию экономики, например поставки цветных металлов для возобновляемой энергетики, поставки водорода или сырья для его производства, поставки инновационных ингибированных удобрений, снижающих выбросы парниковых газов в сельском хозяйстве»,— продолжает эксперт.

В En+ Group напоминают, что энергоемкие производства (сталь, цемент, алюминий и др.) отвечают почти за 30% глобальных выбросов парниковых газов. В то же время именно алюминий, никель, медь, литий и кобальт создают основы для новых решений в области декарбонизации. По данным Всемирного банка, производство этих металлов может вырасти на 500% уже в ближайшие годы. «Очевидно, что ни национальные, ни глобальные климатические цели не будут достигнуты без активного вовлечения этих секторов»,— считают в компании. Между тем снижение выбросов в индустриях требует огромных инвестиций, внедрения новых технологий производства. «Мы видели значительные успехи в климатической повестке отдельных российских компаний-экспортеров. Развитие единых прозрачных унифицированных подходов в методологиях расчетов, отчетности и верификации приближало мировое сообщество к общей климатической цели. Санкционная политика препятствует этому»,— отмечают в компании.

Хотя En+ Group уже не находится под санкциями, многие ограничения, которые применяются ко всем российским компаниям без исключения, влияют на ее работу. «Несмотря на ограничения и неоднозначную позицию международных партнеров, мы по-прежнему готовы развивать диалог с ними, в том числе обсуждая общие задачи по борьбе с изменением климата. Так, мы продолжаем поддерживать усилия по глобальной декарбонизации, отчитываться в CDP (несмотря на то что CDP перестало рейтинговать российские компании) и по стандарту GRI»,— добавляют там. В «Норникеле» также отмечают приверженность климатической повестке и выстраивают систему оценки климатических рисков в соответствии с международной практикой (стандарт TCFD).

«Ъ-Регенерация» будет следить за развитием событий.

Олег Сапожков, Диана Галиева