Старики-разбойники

В среду в кинотеатре "Кристалл Палас" состоялся предпремьерный показ картины "Старики в новых машинах" (Old men in new cars) датского режиссера Лассе Спанг Ольсена (Lasse Spang Olsen), организованный фирмой Schweeps.

       Главный герой — здоровенный мрачный детина Харальд — выходит из тюрьмы, чтобы обнаружить, что во-первых, он должен кучу денег банде югославских отморозков, а во-вторых, его любимый учитель, старый уголовник, умирает в больнице и мечтает перед смертью увидеть сына, живущего в Швеции. Харальд с двумя бывшими напарниками отправляется на поиски последнего, планируя по ходу дела какое-нибудь ограбление. Звучит скучно. Но сюжет, набирая обороты, принимает все более и более шизофреническую окраску. Сын оказывается законченным маньяком и некрофилом, отсиживающим пожизненное за убийство пяти женщин. Напарники Харальда озабочены только предстоящим кулинарным конкурсом на лучшую выпечку. Деньги, вырученные после ограбления банка и феерической погони, снятой ручной камерой, ставятся на случайный футбольный матч — и разумеется, проигрываются.
       Рецепт успеха оказался прост: надо всего лишь пользоваться той свободой, которая по праву рождения дарована режиссерам, работающим вдали от осторожных студий-мэйджоров. Назвать "Стариков" черной комедией — ничего не сказать. Юмор тут чернее, чем родинка на теле африканца. Самым хулиганистым американским авторам такое и не снилось: какой-нибудь Кевин Смит рядом с Ольсеном кажется Джозефом Л. Манкевичем. Типичная сцена фильма: инфантильный маньяк, впервые овладев живой женщиной (тоже, к слову, совершенно сдвинутой на голову), делится с ней сентиментальными воспоминаниями. Говорит, что когда-то спал с собственной матерью. Тут бы всем заплакать над обнаруженной травмой, но герой печально добавляет: "Вплоть до 12 лет...". "Ты же говорил, что она умерла, когда тебе было 9", — нежно шепчет подруга. "Ну да...".
       Главный объект комических гэгов — пожилой уборщик, иммигрант, да еще из Сараево: более неподходящей по законам политкорректности фигуры невозможно представить и нарочно. Между тем, именно его каждые пять минут лупят чем-нибудь тяжелым по голове, до тех пор, пока в финале на Вука не свалится из самолета (который герои тоже эффектно похищают) машина "Скорой помощи".
       В то же время, вопреки всему, режиссеру удалось аранжировать свой фильм сентиментальными нотками, без которых он рисковал превратиться в шоу Бенни Хилла. И чем более дикий аккорд немедленно следует за каждым из этих моментов, тем весомее меланхолические паузы. Название картины отсылает к фразе, брошенной одним из героев: что, мол, нет ничего нелепее, чем одинокий старик, едущий на роскошной новой тачке. Не в деньгах, иначе говоря, счастье. В последней сцене Харальд едет на "Мерседесе" и плачет. И именно последняя фраза в разговоре, как учил Штирлиц, остается в памяти, именно финал весомее всего в эмоциональной палитре фильма.
       Периферийные режиссеры, как правило, не блещут успехами в жанровом кино. Качественный "жанр" зритель ожидает в основном от Голливуда, а от малых кинематографий — что-нибудь такое авторское, с местным колоритом. Датское кино усилиями Ларса фон Триера и вовсе маркировано "Догмой" по крайней мере на ближайшие лет десять. Тем удивительнее смотреть картину Лассе Ольсена: режиссер не только лишен провинциальных комплексов, но и абсолютно свободно работает с жанровыми конструкциями, жонглируя ими с легкостью невероятной. Зрелище не только приятное глазу, но и поучительное — пока российские постановщики ноют о каком-то своем "особом пути", скромные скандинавы последовательно разрушают великие иллюзии. Говорите, денег нет? Вот, пожалуйста, "Догма" — все снято за три копейки. За жанровое кино браться не стоит, потому что, мол, американцев все равно не обойти? Глядите-ка.
       СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ