Гадом буду
История победы одного ситкома над историей с большой буквы
Сорок лет назад в Великобритании началась работа над телепроектом (будущей весной отметят очередную круглую годовщину выхода на телеэкраны), для которого не было ничего святого. В «Черной гадюке» Ричард Кёртис и Роуэн Аткинсон превратили великое прошлое своей страны в дерзкий анекдот. Это не помешало телешоу войти в историю — его и сегодня считают одной из лучших телекомедий. Рассказываем, как главные герои сериала столетиями смотрят в кривое зеркало исторического опыта и что они там видят.
Фото: BBC
Фото: BBC
Один из частых интернет-запросов в связи с «Черной гадюкой» (или «Блэкэддером», как правильнее переводить название) — а не основан ли этот ситком на реальных событиях? Все-таки принц-регент вполне настоящий. Хоть и похож на Хью Лори, да и фельдмаршал Хейг с Веллингтоном появляются. Может, был и какой-нибудь сэр Блэкэддер, хотя бы в одном из пяти описываемых сериалом столетий? Если не Эдмунд, так хотя бы Джон или Роберт? Может, был (если и не рядом с ним, то где-то неподалеку) и Болдрик со своим «хитроумным планом» наготове? К столетнему юбилею Первой мировой в этом вопросе была поставлена жирная точка: в военных архивах обнаружилась запись о шотландском капитане Блэкэддере, сражавшемся на Сомме и удостоенном военного креста за храбрость. Нашелся и рядовой Болдрик, сложивший голову относительно неподалеку, у Месена. Увы, история, прочитанная даже в самом комическом ключе к своим героям обычно безжалостна.
Четвертый сезон ядовитого к многовековому британскому укладу «Блэкэддера» заканчивался умиротворяющим зрелищем макового поля где-то во Фландрии. Совсем как в романтическом стихотворении Джона Маккрея: «Здесь наше место… В полях трепещут маки. Мы все мертвы». Главный герой «Блэкэддера» такую батальную лирику с уклоном в кладбищенскую элегию вряд ли оценил бы. Помнится, в том же четвертом сезоне был эпизод, в котором Болдрик, до того споро варивший кофе из окопной грязи и подававший его с перхотью вместо сахара, сочинил что-то вроде футуристской поэзы про ужасы германских орудий — и капитан, сморщив губы, язвительно его отчитывал. Да, чувство юмора и на войне помогает, по крайней мере пока свинцовые мерзости жизни не принимают форму летящей в лоб пули, а походная стремянка, по которой ты должен карабкаться из траншеи, не становится лестницей в небо. Осмеяв пятьсот с лишним лет британской истории, «Блэкэддер» не смог по-настоящему расхохотаться, прорывая германские порядки при Камбре поздней осенью 1917-го. Ура? В атаку? Стоп, кадр, тут маковое поле. Тут и конец истории.
А так смешно все начиналось. Британцы, надо думать, не всегда были так раскованы в части обращения с национальным достоянием. С историей было принято носиться что с писаной торбой. Родившийся в середине 1950-х создатель «Блэкэддера» все детство зачитывался трудами Роберта Джона Анстеда, школьного учителя, который вернулся с войны с идеей в доступной форме рассказать и показать детям историю родной страны — с картинками и чтобы было чем гордиться. Позднее книги Анстеда в чем только не упрекали коллеги — от чрезмерной наивности до ползучего шовинизма. Англоцентричный твидово-консервативный взгляд на мир ему явно удался. Кто знает, не с Анстедом ли пикировался «Монти Пайтон» в своем «Священном Граале»? Ведь его консервативные исторические опусы входили в списки обязательного чтения; богато иллюстрированные книжки туманили взор и будоражили в школьниках фантазию.
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
«История ничему не учит» — наверное, так можно было бы сформулировать главную мысль авторов, ответственных за «Блэкэддера», если бы ее нужно было упаковать в четыре слова. Взяв в заложники несколько эпох, Ричард Кёртис (тогда, в 1980-е, совсем еще не автор всенародно любимой «Реальной любви»), Роуэн Аткинсон и Бен Элтон процедили сквозь сито комедии как национальные травмы, так и поводы для национальной гордости. Позволив себе некоторые вольности, они не то чтобы издевались над историей родной страны и ее главными героями. Все-таки и доктор Сэмюэл Джонсон в исполнении Робби Колтрейна, и герцог Веллингтон в интерпретации Стивена Фрая вызывают живейшую симпатию, как и вздорная Елизавета I, сыгранная Мирандой Ричардсон. Кёртис со товарищи скорее смеялись не над историческими фигурами, а над теми, кто любил писать слово «история» не иначе как с большой буквы, посвящая свободное время поиску ответов на животрепещущие вопросы настоящего в великом, но, увы, неповторимом прошлом. Над теми, кто и сегодня любит кряхтеть: «Да, были люди в наше время… Богатыри, не вы». Да, были, поддакивали Кёртис и Элтон, были и есть. Полюбуйтесь, история крутит представление по кругу, только успевай менять костюмы, а люди… Они никогда не меняются — на экране все те же Роуэн Аткинсон, Тони Робинсон, Стивен Фрай, Хью Лори.
Британский апломб начисто растворяется в этой комической чехарде, как мед в чае. Мораль «Блэкэддера» проста: перед глупостью нашей великой истории беззащитен даже умнейший человек на Земле (а Блэкэддер, несомненно, неспроста так назван — он умен аки змий). Что уж говорить о простаках: по-голубиному кротком нищеброде Болдрике, глупейшем Перси Дарлинге или надутом лорде Мелчетте в исполнении Стивена Фрая. Под колеса истории суждено лечь всем, и льстивые восторги по поводу важности того или иного исторического момента и роли личности в нем неуместны. Тут, как в эпилоге кубриковского «Барри Линдона»: «Они жили и ссорились при Георге III… Добрые и злые, богатые и бедные, теперь они все равны».
В каком-то смысле, наследуя психоделическим хохмам 1960-х (в первую очередь в голову приходит «Как я выиграл войну» Ричарда Лестера), а также пародийной беспардонности «Монти Пайтона» или даже американца Мела Брукса (у того в начале 1980-х, напомним, появилась своя «Всемирная история, часть I»), «Блэкэддер» наделил свои исторические анекдоты очарованием истинно британского поражения. Никто в мире не умеет с таким очарованием улыбаться своим фиаско, разрушая и в то же время укрепляя в сознании исторические и культурные мифы о себе. В каждой шутке, как известно, есть доля горькой правды, в каждом подвиге — что-то от слэпстика. А вот смертельная серьезность едва ли совместима с доброй памятью.
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Фото: BBC
Увы, в России пока свой «Блэкэддер» едва ли возможен. По крайней мере, в сегменте массового кино. В этом убеждают, например, унизительные рейтинги пародий Марюса Вайсберга — «Гитлер капут!» и «Ржевский против Наполеона». В последнем десять лет назад Владимир Зеленский, страшно сказать, играл французского императора, влюбившегося в Павла Деревянко. (Хочется воскликнуть: если ты не шутишь над историей — она пошутит над тобой!) Дело, конечно, не качестве упомянутых фильмов. Что там, посредственные работы, но не хуже и не лучше ревизионистских исторических блокбастеров «Первого канала». Кажется, пока невозможна сама легкая форма и интонация. Свои российские анстеды, искренне и в картинках рассказывающие о величии былых времен, у нас уже есть. Нужно еще немного подождать — подрастут и их читатели. В иронии, направленной в прошлое, ведь нет ничего дурного. Если судить по британскому опыту, она неплохо помогает переживать исторические катаклизмы в настоящем (1980-е были для вчерашней империи беспокойным временем). Кажется, именно сегодня уроки любовного, но вальяжного обращения с большим историческим нарративом, которые дает своему зрителю «Блэкэддер», могут стать для нас поистине бесценными.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram