В Петропавловской крепости открылась выставка "Черно-белый Петербург. 1703-2003" — огромная ретроспектива видовой гравюры и фотографии. Экспозиция создана лондонскими Lighton House музеем, галереей Luke&A и Музеем истории Петербурга. В крепости выставку показывают до конца октября; в марте-апреле 2003 года она переместится в Lighton House.
В логоцентричной русской культуре эта традиция долго господствовала только в "петербургском тексте" — от Лермонтова и Гоголя до Блока и Анненского. Граверы же честно фиксировали парадные виды и государственные праздники, фотографы снимали панорамы и столичные достопримечательности. Впрочем, суховатая патетика графических листов мастеров XYIII века — пропагандистов и агитаторов идеи величия Российской империи и новой столицы, как ее воплощения, вполне укладывается в эстетическую линию кураторов. Этот холодновато патетический город без горожан. Такой же он и на видовой фотографии XIX — начала XX века: фасады и важнее людей.
После 1917 года мечта Достоевского, казалось, сбылась — "А что, как разлетится туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе этот гнилой, склизкий город? Поднимется вместе с туманом и исчезнет как дым и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем загнанном коне?".
В знаменитом альбоме Мстислава Добужинского "Петербург в двадцать первом году", у Павла Шиллинговского и Екатерины Новиковой — петербургский период русской истории венчается пиранезиевскими руинами. В линию, начерченную устроителями, удачно укладываются мрачные блокадные виды, черно-белая линогравюра. Ее продолжает направление городской фотографии, восходящее к знаменитому Борису Смелову — известному по городскому прозвищу Petit Boris. Умерший в 1998 году, не дожив до пятидесяти, он с конца 1970-х снимал Ленинград как руину, город дворов-колодцев, обрушающихся балконов и облупленных кариатид. Среди тех, кто принял этот мизантропический подход, и Андрей Чежин, на фотоколлажах которого Петербург как бы залит катастрофическим наводнением.
"Холодный, сумрачный, метафизический, пустой" — так определяет в роскошном каталоге Петербург автор программной статьи-предисловия философ Павел Кузнецов. Выставка настраивает зрачок на подобный взгляд. Сделана она необычно тщательно, аннотации подробны, петербургские кураторы Юлия Демиденко (ее предыдущая выставка — нашумевшая "Память тела") и Александр Китаев, хранители Галина Васильева и Людмила Мясникова сформировали, пожалуй, лучший выставочный проект о городе за последнее десятилетие. Впрочем, ракурс они выбрали почтенный, традиционный, но отнюдь не единственный.
Это особенно очевидно в сегодняшнем городе, переживающем невероятный бум, сравнимый, пожалуй, разве что с кипением 1913 года. Бодрому взгляду на "Петра творенье" вторит из прошлого веселый, зеленый гвардейско-балетный пушкинский Петербург Мартынова и Паттерсона, мощный парижистый мегаполис репинских гравюр, пассеистически прекрасный город в иллюстрациях Бенуа и Добужинского, бойкий и разнообразный Ленинград Лебедева и Конашевича, загадочный и живописный в фотографиях Дмитрия Конрадта.
Но основной петербургский миф — о городе, обреченном на гибель, новой Трое или Пальмире — выставка в Петропавловской крепости иллюстрирует и подкрепляет академически точно и эстетически безупречно.
ЛЕВ ЛУРЬЕ