Коллегии (теоретически) решения принимали коллегиально, в министерстве ответственность нес соответствующий министр. По словам императора, "дела приобрели более ясности и методы, и я знаю тотчас, с кого взыскать, если что-нибудь будет не так, как следует". Впрочем, как это часто бывало в России, результат реформы оказался не столь эффективен, каким его себе задумывали. Собственно, именно об этом басня Ивана Крылова "Квартет".
С 1802 года количество и состав министерств менялись, появился Кабинет, потом Совет министров. Росси построил новым центральным ведомствам здания — на Театральной улице (ныне Зодчего Росси) и на Дворцовой площади (в здании Генерального штаба помещались три министерства — военное, иностранных дел, финансов). Обывателю все равно — пусть милиционеры пьют теперь два раза в год: в ноябре на День милиции и в сентябре, или военные к празднествам 23 февраля добавят концерт и разгуляй в конце сентября. Деньги, конечно, казенные, но и так служивые повод их потратить себе придумают.
Министров тоже можно понять. Игорь Иванов теперь в одном портретном строю с Александром Горчаковым, Борису Грызлову предшествует Петр Столыпин, Сергей Иванов наследует Дмитрию Милютину, Алексей Кудрин — потомок Сергея Витте, Владимир Филиппов — Дмитрия Толстого. Если вдуматься, то и Владимир Путин замыкает ряд, начинающийся то ли с Рюрика, то ли с Ивана III. А Владимир Яковлев уже заказал Альберту Чаркину портретную галерею градоправителей, которую он венчает, а начинает Александр Меншиков.
Отыскивание знатных предков — старинная русская забава. "Не хочу быть черной крестьянкой, хочу быть столбовою дворянкой". Если золотой рыбки в наличии не было, в ход шли различные генеалогические изыскания, на которые имелись специальные мастера. Худородные дворяне, а то и посадские люди, разбогатев, заказывали себе родословные, восходившие то к "предку Ратше", который "мышцей бранной святому Невскому служил", то к какому-нибудь забредшему из Литвы потомку Гедиминов, то к "выехавшему из татар" Чингизиду. Рекорд здесь принадлежал Ивану Грозному, утверждавшему свое прямое родство с римским императором Августом. Разбогатевшие на откупах чиновники вешали в своих палаццо приобретенные по случаю портреты мнимых прадедов и бабок. Купчихи окручивали спившихся в дым владельцев громких титулов, чтобы именоваться княгинями и баронессами.
Мода на родовитых предков началась у нас снова с "Ласковым маем" и песнями Михаила Звездинского и Любы Успенской. Появился граф Сергей Осинцев, торговля титулами вошла в моду, многие стали отыскивать родство с Шереметевыми и ездили поклониться родной усадьбе. Мещанин во дворянстве — национальная константа.
В прошедших и грядущих министерских праздниках с идеей поиска родовитого предка сочетается и другая тенденция. Старые министерства осенью 1917-го сменили наркоматы. Среди наркомов были люди, между прочим, вполне квалифицированные. Скажем, Лев Троцкий, в отличие от Сергея Иванова, справился с проблемами Чечни (а потом и Грузии), Григорий Сокольников провел денежную реформу не хуже Егора Гайдара, при Дзержинском дома в Москве не взрывали.
В 1944 году Сталин обозначил преемственность с Российской империей и заменил наркоматы министерствами. Это была часть огромного поворота от интернационализма к имперской идее: форменная одежда для чиновников, суворовские училища (аналог кадетских), раздельное обучение в школах, реставрация патриаршества. Наши войска входили в Германию; миром "от Эльбы до Янцзы", как мечтал Федор Тютчев, руководили из Кремля. Нынешние министерства, конечно, потомки тех — сталинских, а вовсе не тех, что основал Александр I.
Нынешняя тенденция сродни сталинскому обращению к истокам. Но тогда надо определяться окончательно, чьи портреты вешать в кабинетах сотрудникам ФСБ — Бенкендорфа, Дзержинского, Берии или Патрушева? Если Бенкендорфа — то Ленина надо выносить из Мавзолея, забыть о Железном Феликсе. Путинские министры, к счастью, не сталинские. Принято осторожное и взвешенное решение в духе партии "Единая Россия" — отложить этот выбор на потом, не вносить смуту в общество и дружно выпить.