"Киска", ну еще капельку

В петербургском Доме кино при полном аншлаге прошла мировая премьера фильма Жака Ноло (Jacques Nolot) "Киска с двумя головами" (La Chatte a deux tetes). Картина, прежде показанная лишь на Каннском фестивале в программе "Особый взгляд", окутана ореолом скандальности: даже московские кинотеатры, по словам дистрибьюторов, брать ее отказались.

       Смелость петербуржцев, не убоявшихся "Идущих вместе", достойна восхищения, но скандал, как часто бывает, невероятно раздул достоинства фильма — который, при всей своей эпатажности, к киноискусству имеет примерно такое же отношение, как "киска", вынесенная в название, — к миру домашних животных. На протяжении полутора часов камера не покидает полутемного зальчика парижского порнокинотеатра — где на экране, в режиме реального времени, идет одноименная картине Ноло порнуха. Экран, впрочем, режиссера волнует в последнюю очередь: он наблюдает за зрителями. С медицинской отстраненностью фиксирует весь путь грехопадения. Купить 30-франковый билет у видавшей виды кассиршы; прокрасться в зал; найти кресло (предварительно проверив, не заляпано ли оно предыдущим синефилом); расстегнуть ширинку. Далее возможны варианты — поскольку просто довести себя до точки, сбегать в сортир и отправиться домой как-то неинтересно, посетители участвуют в сложном ритуале, включающем взаимную мастурбацию, оральный секс и пользование слоняющихся по залу шлюх-трансвеститов.
       Забавно, но фильм Ноло действительно имеет все шансы отправиться в такие вот кинотеатры и специализированные отделы видеопрокатов. Если считать простейшим формальным признаком порнографии наличие в кадре эрегированных половых органов — то здесь все это есть. Другое дело, что будущий клиент окажется разочарован: в то время как порнография призвана разжигать половые инстинкты, "Киска" способна отбить охоту даже задумываться о телесном низе. Фильм не зря начинается с долгого плана копошащихся в пыли голубей. Люди, по Ноло, — такие же малоприятные и несчастные твари. Конечно, сцена группового гомосексуального минета — для режиссера не самоцель: французов, видевших и Катрин Брейя, и Гаспара Ноэ, таким не удивишь. Но это необходимо, чтобы довести зрителя до нравственного оргазма, иначе именуемого катарсисом. За немногочисленными диалогами, порой инфантильно-комичными ("У тебя большой?"-- "Вроде да" .— А у тебя больше?" — "Посмотри". — "А можно потрогать?"), а порой задушевно-драматическими, должны, по замыслу автора, открываться психологические бездны. Человеческие трагедии. Болезни общества. Феллини построил модель мироустройства в зале для оркестровых репетиций, Ноло пытается сузить космос до зала порнокинотеатра. Мир — кинотеатр, люди — замордованные одиночеством и некоммуникабельностью зрители.
       Как концепт это любопытно, но исполнение, увы, оказалось слабоватым. Временами кажется, что режиссер перечитал модного писателя Уэльбека и зациклился на ударных эпизодах. Тягучее, нарочито подстроенное в ритм неспешной механической мастурбации зрелище приедается довольно быстро. Вялые попытки Ноло выделить из скопища страдающих теней отдельных персонажей (прежде всего пожилого извращенца в исполнении самого режиссера) заканчиваются крахом. Смотреть же полтора часа на тени — просто скучно. "Киска" — картина без героя и без истории — блистательный по наглядности урок многим кинематографическим радикалам, убежденным, что фильм может состояться вне всякой драматургической чепухи, как то: развитие сюжета, кульминация, конфликт — на одной сенсационной фактуре. Так вот — не может. Точнее, может, разумеется, но в таких условиях вольготно живет и процветает один-единственный киножанр. Называется порнографией.
       СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ