В выставочном зале журнала "Новый мир искусства" открылась выставка фоторабот Алексея Костромы "Фрактальная география листьев".
Первый эффект сопоставим с эффектом от просмотра фильмов типа "Микрокосм": ути-пути, экие вы красивые, разнообразные, дайте-ка я вас сорву и высушу. Пристальное всматривание в микромир — занятие неизменно завораживающее, в голову лезут возвышенные мысли о гармонии вселенной. Другое дело, что просто любоваться фотографиями листьев, отрешившись от всего и вся, невозможно. Память услужливо подносит, в общем-то, пошлые сравнения с аэрофотосъемкой: прожилки напоминают то городские кварталы, то пашни, то голландские каналы, то притоки Амазонки.
Интригуют крохотные белые темперные цифры, которыми Алексей Кострома испещрил некоторые из фотографий. Но конспирологически-нумерологические фантазии безжалостно пресекает сам художник: "Многие выставленные фотографии покрыты белыми цифрами от 1 до 9 потому, что свет состоит из волн всех цветов и в живописи его передают белым цветом. Кажущийся неупорядоченный хаос нерватуры листьев с помощью цифровых структур приобретает упорядоченный характер". Ну приобретает и приобретает, тем более что "нерватура листьев" в дополнительном структурировании вроде бы не нуждается. Скорее, речь идет все-таки о цифровой ворожбе в духе каббалистов или Велимира Хлебникова, поисках числа мира.
Но самым интересным на выставке оказывается то, что некоторые фотографии создают неожиданный, возможно самим господином Костромой и не просчитанный, привнесенный зрительским взглядом эффект. В отравленном культурой мозгу реципиента рождаются ассоциации с модернистской живописью. Понятно почему: красота листьев — абстрактная, следовательно, глаз эксперта начинает косить в сторону истории искусства. Вот этот розовый лист с бледно-зелеными прожилками напоминает своей гаммой предвещающие сюрреализм кошмары Одилона Редона. А разместившиеся рядом, напоминающие тяжелых гусениц коричневые прожилки — точь-в-точь скорчившиеся в окопной грязи солдаты Отто Дикса. Понятно, что ассоциации — от лукавого, но уж больно увлекательной получается такая искусствоведческая игра.
Придумав такой сюжет, уже не остановиться. Бесстрастные листья начинают казаться не просто идеальными сосудами, содержащими секрет устройства вселенной, но живыми существами со своими недугами, ранами, опухолями. И болезнь мира, его ущербность вызывает болезненное удовольствие, гораздо более сильное, чем преклонение перед его холодной красотой. Так что выставка, сначала вызывающая простое пожатие плечами — ну красиво, выполняет подспудную, возможно, главную провоцирующую функцию. Листья господина Костромы оказываются "чистыми листами", на которых каждый пишет свой автопортрет в силу собственной испорченности.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ