Вслед за премьерой "Зигфрида" (рецензия в Ъ от 27 декабря) Мариинский театр показал премьеру еще одного вагнеровского гиганта — "Гибель богов". Неровности постановки "Гибели богов" заставили ОЛЬГУ МАНУЛКИНУ думать, что это был пробный запуск и что спектаклю теперь предстоит набирать силы.
"Гибель богов" сама по себе весьма эффектна. Но она проигрывает "Зигфриду". Явно не хватило времени проставить акценты, навести на резкость, сконцентрироваться для финального энергетического выброса. Танец (группа постмодерн-танца "Каннон-Данс" в хореографии Ким Франк) в "Зигфриде" структурировал пространство и сценическое время, уточнял иерархию событий. В "Гибели богов" танец перешел в разряд прикладных элементов, оставив пустоты там, где его отсутствие расшатывало каркас спектакля.
Наиболее явная дыра оказалась в решающей точке спектакля. Гибель богов задана гибелью героя — Зигфрида. С нее начался замысел Вагнера (первоначальное название оперы — "Смерть Зигфрида"), потом уже распустивший щупальца в прошлое и нарастивший предысторию жизни героя, его родителей и всего мироздания. В мессианском сюжете к моменту смерти героя за грехи мира, как к распятию, ведут все нити. Это первая кульминация, от которой шаг к финальной катастрофе. Но на сцене в этот момент никакого катаклизма не произошло. Долговязый Хаген (Михаил Петренко) воровато подобрался к увальню Зигфриду (Гэри Райдаут) и ткнул его копьем. Траурный марш, знаменитый, знаковый, заигранный в бесчисленных концертных исполнениях и всегда безотказно действующий, прозвучал у Гергиева с восторженным бешенством вырвавшейся на волю стихии, которой не надо более сдерживать себя ради человеческих слабостей вокала. На сцене он превратился в пшик, холостой выстрел.
И тем не менее и "Зигфрид", и "Гибель богов" — удача театра. Как сам автор тетралогии сто пятьдесят лет назад, постановщики снова повернулись лицом к мифу — в эпоху global village и world music. Цыпинские исполины позволяют толковать себя в каком угодно контексте: египетские фараоны или бог Тот с головой птицы ибис, первобытные каменные изваяния ацтеков или глыбы английского Стоунхенджа. К сожалению, в макете остались прорастающие диковинными побегами и пронзенные гигантскими булавками фигуры (как пронзают куклу, чтобы наколдовать гибель человеку), великаны, сидящие за столом с шахматными людскими фигурками, Валгалла на плечах обезглавленных исполинов и пирога-люлька, очевидно, с мертвым Зигфридом. Может, к лету техническая часть наколдует? Расставив своих колоссов по окружности "Кольца", Цыпин задал точную систему координат: чтобы выйти в миф, нужно только поднять голову и увидеть себя на ладони древних богов.
Мариинские солисты не боги, но герои, готовые петь в морозы под тридцать градусов, в сценическом поднебесье, на наклонной глыбе и на ходу привыкать к экзотическим костюмам. Гэри Райдаут на сей раз обрел уверенность не с первых нот, Лариса Гоголевская (Брунгильда), как и в "Зигфриде", мужественно преодолевала опасности и пела с выражением отчаянной решимости. Эдем Умеров совершил не слишком удачный переход из суперхарактерного Альбериха предыдущей премьеры в безликого Гунтера, а Михаил Петренко — из роскошного дракона Фафнера в злодея Хагена.
Второй состав принес сюрпризы: совсем негероический Леонид Захожаев пел героя Зигфрида в одноименной опере свежо и сильно, Виктор Луцюк был хорош в той же партии в "Гибели богов". Особое пиршество предложил публике Владимир Феленчак в карикатурной партии карлика Миме. Заменивший Валерия Гергиева молодой немецкий дирижер Михаэль Гютлер (дирижер Баварской оперы) успешно провел два спектакля. Очевидно, что собрать ровный состав для тетралогии трудно. Но очевидно и то, что в труппе еще есть резервы. К весне тетралогия прорастет, зазеленеет и на летнем гергиевском фестивале — если на то будет милость богов — принесет плоды.