Несмешной Мольер

Петербургский Большой драматический театр имени Товстоногова показал премьеру спектакля "Жорж Данден" по комедии Мольера в постановке выдающегося французского режиссера Жака Лассаля. Копродукция театра и московского Чеховского фестиваля многих удивила — Мольер получился стильным и печальным. Как и многие скептики, обозреватель Ъ РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ долго не мог смириться с этой метаморфозой, но в конце концов тонким замыслом режиссера все же проникся.

       Как должна выглядеть на сцене комедия Мольера — причем неважно, какая именно, — примерно известно любому актеру и зрителю. Это почти синоним расхожего понятия "праздник театральности": радостная пестрота красок, актерский задор, брызги комедийного темперамента и сочные шутки, витальная сила театральной игры, финальное посрамление скупцов и ревнивцев, соединение молодых влюбленных. В случае с комедией "Жорж Данден" бурлескная традиция исполнения может быть признана не только способом ублажить почтеннейшую публику, но и признаком образованности. Ведь мольероведы давным-давно и запросто прочертили прямой путь к этой пьесе от средневековых фарсов. Хотя бы на уровне немудреного сюжета: богатый крестьянин Данден взял в жены дочь сельских дворян, а она ему наставляет рога с молодым дворянином Клитандром. В каждом из трех действий пьесы повторяется одна и та же ситуация — Данден застает момент измены и призывает в свидетели позора родителей жены, но сообразительная молодая женщина три раза выворачивается, и в дураках остается крестьянин-рогоносец.
       Жак Лассаль с благословения худрука БДТ Кирилла Лаврова вытащил пьесу из наезженной колеи. Французский мастер решительно убрал вторую часть названия ("... или Одураченный муж") и попытался отыскать драму там, где все видят только комедию. Не "осовременить", но резко поменять тональность. Вообще говоря, это один из самых расхожих приемов в истории режиссерского театра. Но в случае с "Жоржем Данденом" сопротивление традиции, текста, да и актерских стереотипов оказалось нешуточным. Однако атака была предпринята со всех сторон: союзниками режиссера стали художник Эдуард Кочергин и художник по костюмам француз Ренато Бьянки. Господин Кочергин придумал изумительное оформление: похожие на старинный гобелен рисованные кулисы и задник в кремовых тонах. Причем эти плоскости с сельский пейзаж оказываются раздвижными и выдвижными. Костюмы господина Бьянки навеяны скорее голландской живописью, и загадка их чуть приглушенных, но контрастных тонов пленяет и настраивает на лирический лад.
       В Большом драматическом театре появился стилистически безупречный, очень изящный спектакль. Сказанное не означает, что зрителю предложено созерцать сцену как аквариум с диковинными рыбками и запрещено смеяться. Очень смешно, пусть и в одну-две краски, играют комическую парочку родителей жены Дандена Анжелики Геннадий Богачев и Марина Игнатова. У него преувеличенно церемонные жесты и откляченный зад, у нее высокий голосок глупышки и остроконечный парик, — похожие на фарфоровых куколок, они больше строят из себя дворян, чем действительно несут в себе черты благородного племени. В любом комментарии к Мольеру вы прочтете, что тема сословного неравенства (крестьянин обменял деньги на титул) в пьесе едва ли не самая главная. Однако в спектакле господина Лассаля она отодвинута на дальний план. А на первый план выдвинут ностальгический мотив неслучившейся, упущенной любви.
       Сделано это не то чтобы очень последовательно и жестко. Постановщик работает на смысловых полутонах, боясь жирных красок и указующих перстов. До осознания режиссерского замысла зрителю надо еще, как говорится, досидеть, идея обретает внятность лишь во третьем мольеровском действии. И вот тогда, в весьма сильной сцене Дандена (Валерий Дегтярь) и обманщицы Анжелики (Александра Куликова), понимаешь вдруг, что ее предложение отныне зажить в любви — не уловка прожженной стервы, а искреннее движение обнадежившегося сердца. И что все изнурительные попытки заглавного героя засечь факт измены коренятся не столько в обидах заведомо нелюбимого мужа, достойного быть осмеянным, сколько в уязвленном чувстве влюбленного человека, ищущего обострения отношений в надежде сблизиться хотя бы таким образом. А уже совсем под занавес спектакля, когда Данден вроде бы утопится от отчаяния в колодце, да выскочит потом назад мокрым, но невредимым, откроется вдруг еще одна неслучившаяся и до поры невидная любовь — служанки Клодины (Татьяна Аптикеева) к хозяину. Но декорация уже сложится обратно в плоскость, как будто ничего и не было, — и тщета человеческих порывов останется висеть в театральном воздухе печальным итогом необычного Мольера.
       Когда выходит уязвимый спектакль, в театрах принято говорить, что актерам надо "разыграться". Здесь другой случай, хотя опасность чувствуется почти физически. Теперь, когда режиссер уехал и премьера превратилась в очередную репертуарную единицу, такая перспектива для "Дандена" выглядит скорее угрожающей, чем обнадеживающей. "Разыграть" рисунок Лассаля значило бы обменять пленительную хрупкость спектакля на легкий успех у зрителей. То есть, в сущности, совершить примерно тот же обмен, что лежит в основе традиционно понятого конфликта пьесы. И острякам останется тогда лишь переиначить классическую присказку из Мольера на вопросительную — "Ты этого хотел, Жорж Данден?".