Русский музей открыл в Мраморном дворце выставку немецкого художника Михаэля Франке "Космогония".
Человек он для художника довольно молодой, но серьезный. В Петербург привезли 70 картин. Это все, так сказать, поздний период творчества. Раньше художник рисовал популярные туристические виды — Венецию, Брюгге, Рим (в Россию их не привезли). С середины 1990-х он со всей этой ерундой завязал и стал писать исключительно то, что висит сейчас в Мраморном музее. Картины, за редкими исключениями, монументального формата. У всех важные греческие и латинские названия типа Epiphaneia или Crepusculum. Широкий мазок. Изображены, как правило, различные завихрения и колыхания, за которыми мерцает неровное, но несомненное пятно света, — такую картину видит обычно всплывающий водолаз, любитель дайвинга или просто обладатель видеокассеты с фильмом Кусто. У Франке есть вариации дневные и солнечные — золотисто-зелено-голубые, есть сумеречные, есть ночные — черные, с отливом в багровое. Есть и чуть-чуть прямой маринистики: пустынным ревущим волнам соответствуют пустынные клубки низких облаков, между которыми защемлено лохматое тусклое солнце. В общем, сплошные "дали", обычно морские. В биографической справке даны слова "первозданное" и "примитивное", и оба с большой буквы. Вероятно, укрывшись от мира и экономики на побережье Северного моря, Михаэль Франке окончательно сбился на какого-нибудь Овидия.
Русский музей очень любит устраивать такие выставки в просветительских целях: пусть художник средний, зато тем самым русская публика погружается в гущу художественной возни, следит за процессом. А критики любят, пользуясь случаем, поразмыслить о том, туда ли тратятся народные и спонсорские деньги. Что, мол, на примере трех-четырех таких Франке за процессом все равно не уследишь и лучше бы подкопить денег и привезти одну, но настоящую звезду. А то широкая публика и так не любит современное искусство, не верит, за шарлатанство держит, а тут вообще отвращается.
Но Франке — это прорыв. Это настоящий Клондайк, если бы Русский музей дерзнул помочь художнику с коммерческим распространением. Дело в том, что Франке — это чистейший Иван Айвазовский для тех, кто не успел, не потянул финансово или просто стесняется повесить у себя настоящего (дескать, эти русские дальше репродукций из "Родной речи" искусство не чувствуют). А тут тебе и искусство современное; и формат, чрезвычайно удобный для дизайна холлов и переговорных; и несомненная выразительность при отсутствии конкретики, ей-богу ненужной в таких делах; и приятная вариативность: двух разноцветных Франке можно купить, как покупают две рубашки понравившегося фасона, но чтобы под разные костюмы. Не говоря о чисто коммуникативных функциях. Вот, скажем, входят люди в начальственный кабинет. А напротив двери клубится и сгущается солнечное, зеленовато-голубое марево, приятно раздвигающее пространство интерьера. Значит, сегодня все хорошо, показатели растут, дисциплина крепчает. А если входят и видят то же марево, но в какой-то черноте и пламени, то не меньше как главного бухгалтера снимать будут.
ЮЛИЯ ЯКОВЛЕВА