Джон Хьюстон (1906-1987) — один из лучших режиссеров классического Голливуда. Достаточно сказать, что он — а такое бывает катастрофически редко — не утратил профессиональной зоркости до самых последних своих дней. Дебютировав "Мальтийским соколом" (The Maltese Falcon, 1941), шедевром, краеугольным камнем "черного" фильма, он за несколько дней до смерти завершил работу над другим бесспорным шедевром, "Мертвецом" (The Dead, 1987), трезвой и жестокой притчей о бренности бытия. Казалось, плохих фильмов в его послужном списке просто нет и быть не может. Увы, и на старуху бывает проруха. Такая вот "проруха" — фильм "Победа" (Victory, 1981, **), известный также под названием "Бегство в победу" (Escape to Victory). Впрочем, критически относясь к нему, следует сделать скидку на болезненность сюжета для российских зрителей. Действие происходит в разгар Второй мировой войны в немецком лагере для военнопленных, который по сравнению с чудовищными лагерями истребления для советских пленных кажется ну не санаторием, но чем-то вполне терпимым. Сюжет знаком всем жившим в СССР по реальному, хотя и очень-очень мифологизированному, эпизоду: футбольному "матчу смерти" между заключенными и тюремщиками. Только дело происходит не в оккупированном Киеве, где такой матч состоялся в 1942 году, а в оккупированной Франции. Играют в футбол без дураков: в фильме снялись Пеле, Бобби Мур, Освальдо Ардильс, Ко Принс, Майк Саммерби. Сами эти имена гарантируют фильму успех среди футбольных болельщиков. На удивление пристойно смотрится в "Победе" и Сильвестр Сталлоне, уже Рокки, но еще не Рэмбо: старик Хьюстон сумел придавить его чрезмерное актерское эго. Именно его герою выпадает важная миссия. Он бежит из лагерной душевой, добирается до Парижа, вступает в контакт с французскими подпольщиками. Попивающие, как водится, красное вино герои Сопротивления в галльских беретах не берутся помочь пленникам в организации побега, прикрытием для которого должен стать футбольный матч, но Сталлоне удается подержаться за очаровательную французскую патриотку. После чего он возвращается (!) в лагерь, начальство которого журит его за самовольную отлучку, на некоторое время сажает в карцер, но на матч отпускает (!). Естественно, футболисты-нацисты и подкупленный ими швейцарский судья ведут себя по-скотски. Англосаксы, как истинные джентльмены, отказываются бежать в перерыве (хотя раздолбаи французы опомнились и подготовили все как должно): в таком случае им засчитают поражение. Слава богу, хотя бы в финале Хьюстону хватило мудрости не придумывать невозможный хэппи-энд. "Наши" побеждают, и на поле врываются толпы сочувствующих им французов. Реальность это или мечта, побег или предсмертная греза — решать зрителям. Но, если задним числом вспомнить, что Хьюстон почти во всех своих фильмах был певцом отчаянного, безнадежного, обреченного на поражение дела, "Победа" вполне органично впишется в их ряд. Так что, скорее всего, авантюра не удалась. И Хьюстон не рассказал картонную сказочку, а в очередной раз спел гимн человеческому безрассудству. "Формулу 51" (Formula 51, 2002, **) поставил ангажированный Голливудом режиссер из Гонконга Ронни Ю, умелый, в меру циничный профессионал, на счету которого и удачные "фильмы меча", и трэшевые ужастики. Аннотация на кассете не врет: "У Лос-Анджелеса есть 'Криминальное чтиво', у Лондона — 'Карты, деньги, два ствола, и вот теперь и у Ливерпуля есть". Да, это очередной клон забойного криминального фильма, в котором, как заводные веники, гоняются друг за другом корявые американские наркодилеры, их английские коллеги, готовые на все ради билетика на решающий матч между командами Ливерпуля и Манчестера, недоноски скинхеды, очаровательная киллерша и чернокожий гениальный химик, сыгранный Самюэлем Л. Джексоном, который изобрел супернаркотик будущего, в 51 раз превосходящий по своему действию кокаин, экстази и амфетамины, вместе взятые. Лучшее в фильме — пролог. В 1971 году только что закончивший университет химик в мантии и растафарском берете гонит по автостраде, затягиваясь ядреным "косяком". Остановившего его шерифа он пытается очень смешно распропагандировать: дескать, брат, да ты же понимаешь, что главное в мире — любовь, а законы не для нас, брат, писаны, мы-то с тобой понимаем, как важно расширить сознание. Невозмутимый коп одалживается у него самокруткой, смачно затягивается, роняет "косяк" и — вот изувер-то — растирает его тяжелым башмаком: парень, ты не врубаешься, шестидесятые кончились, wellcome в тюрьму. Такая насмешка над "революцией цветов" мила, но ее можно обратить и против самого Ронни Ю. Парень не врубается, что девяностые, годы "криминального чтива", тоже закончились и снова и снова воспроизводить на экране фекально-уголовные разборки уже не имеет никакого смысла.
