На платформе KION вышел документальный фильм «Пелевин», задуманный его автором Родионом Чепелем как подарок к шестидесятилетию самого фантомного и самого раскрученного, самого увлекательного и самого скучного отечественного писателя последних тридцати с лишним лет. Михаил Трофименков помимо своей воли увлекся решением загадки «А был ли мальчик?».
В фильме о самом себе Виктор Пелевин присутствует в виде не человека из плоти и крови, а мультяшной фигуры
Фото: KION
В фильме о самом себе Виктор Пелевин присутствует в виде не человека из плоти и крови, а мультяшной фигуры
Фото: KION
Родион Чепель на экране то раздваивается, то расчетверяется, то вообще, господи помилуй, раздесятеряется. Сыплет цитатами из немногочисленных интервью Виктора Олеговича Пелевина — он же ПВО (в честь отца, прикрывавшего некогда небо Ирака от империалистических хищников). Рвет на клочки книги своего героя и удирает в Битцевском лесу от гигантского скарабея. В общем, ведет себя примерно так же, как в легендарных «Матадорах» перестроечного телевидения вел себя Константин Эрнст (кстати, на мгновение мелькающий в кадре), влезавший в шкуру то Фассбиндера, то Копполы.
Но, в отличие от классиков мирового кино, в шкуру ПВО, двадцать лет как выпавшего из публичного пространства и — человеком из плоти и крови — на экране так и не появляющегося, влезть практически невозможно. Можно только сыпать о нем словами, в чем больше всего преуспевает критик Галина Юзефович, со строгими учительскими интонациями помещающая ПВО в социальный контекст перестройки и всего, что за ней последовало.
Проблема в том, что ПВО из любого контекста ускользает. Никакие биографические подробности ничего к его отсутствию/присутствию в русской литературе не прибавляют. Учился ли он в МЭИ, работал ли в троллейбусном парке, «поливал кота и сторожил растения» в квартире своего однокурсника Сергея Москалева? Поигрывал ли, объевшись мухоморами, опасной бритвочкой или потреблял в промышленных количествах сакэ в обществе журналисток Алены Долецкой и Карины Добротворской? Дружил ли в путешествии по Китаю с ветераном спецслужб Игорем Чечеткиным, чтобы ядовито вывести его под псевдонимом в одном из романов? Да не все ли равно.
Что с ним сейчас? Умер и подменен бандой литературных «негров»? Ушел в ашрам? Попивает чаи в Абрамцево? Кому какое дело, ПВО — давно уже не писатель и даже не социально-психологический барометр, не пророк, шесть лет назад предсказавший войну с «Уркаиной», и не мистик, причастный к мрачноватому «южинскому кружку» последователей Юрия Мамлеева.
В лучшем случае он — раб своей свободы, которую выбрал, удалившись от мира, но не от рекордных тиражей и гонораров, обрубив все ведущие к нему цифровые следы. Легко ли ему, тяжело ли так жить? А нам-то какое дело. Нам, его первым читателям, достаточно ошеломительных воспоминаний о «Жизни насекомых» и «Чапаеве и пустоте», появившихся — в это сложно сейчас поверить — на страницах солидных толстых журналов.
В худшем случае ПВО, что отлично угадал Чепель, давно уже мультяшный персонаж собственной цифровой вселенной. Не случайно же анимационные вставки, возможно, лучшее, что есть в «Пелевине». И та, где, вставив в чрево троллейбуса магический аккумулятор, молодой инженер превращает понурое средство общественного транспорта в зеленого монстра, шествующего, что твоя Годзилла, по московским бульварам. И та, где ПВО, по воспоминаниям друзей,— мастерский каратист, перепрыгивает-перелетает через рояль, на котором играет девочка-припевочка. И та, где он спускается с самолета на парашюте-мухоморе.
В мультяшно-цифровой и по-своему конспирологической вселенной возможно все. Поэтому возникает специфическое напряжение, когда всматриваешься в лица свидетелей, некогда близко и очень близко знавших ПВО, но с давних пор, по их словам, с ним не встречавшихся. Это его друг детства Евгений Петренко, вроде бы вдохновивший ПВО на литературные опыты. Это тот самый Москалев, чей ручной кактус пейотль ПВО некогда покушался съесть, да так и не съел. И, наконец, однокашник ПВО по Литературному институту, откуда Пелевина выгнали «за утрату связи» с альма-матер,— Виктор Куллэ.
Петренко, снимите очки! Москалев, а как бы вы выглядели, будь не интересным седовласым айтишником, а брюнетом, как ПВО на последних его фото двадцатилетней давности? Да даже и Куллэ: не случайно же вас подозревали в, мягко говоря, соавторстве с ПВО?
Любой из них кажется загримированным ПВО. Паранойя? А как же! Но ведь вселенная ПВО и есть вселенная паранойи: социальной, политической, историософской. Впору кричать «караул»: Пелевиным может оказаться любой из них и любой из нас.
Помимо этих близких ПВО людей на полях фильма мелькают не менее интересные персонажи, в разное время так или иначе с героем соприкасавшиеся. Например, Гейдар Джемаль или Сергей Кириенко. Одного их упоминания достаточно, чтобы пуститься в очередной раунд параноидальной конспирологии. Но лучше просто резюмировать. Какое счастье, что ПВО выбрал литературную, а не политтехнологическую стезю. В ином случае мало в мире никому бы не показалось.