В Российском этнографическом музее открылась выставка "Россия — Норвегия. Сквозь века и границы". Она посвящена 100-летию установления дипломатических отношений между двумя государствами и сделана под патронатом президента РФ Владимира Путина и короля Норвегии Харальда V. В амбициозном проекте участвуют 220 музеев, архивов, библиотек и частных собраний: показывают тысячу с лишним экспонатов и полтысячи фотоиллюстраций на тему российско-норвежских культурных связей. На дипломатически-культурном событии побывала АННА ТОЛСТОВА.
Однако этнологию победила дипломатия — благо повод для выставки сугубо официальный: в 1905 году Россия первой признала независимость Норвегии. Норвегия не осталась в долгу и в 1991 году одной из первых признала независимость России. Правда, Россия в 1905-м признавала независимость Норвегии от Швеции, чему норвежцы, понятное дело, были все как один рады, а Норвегия в 1991-м признала независимость России от СССР, от чего здесь до сих пор далеко не все в восторге. Но не стоит заострять на этом внимание — все шероховатости сглажены с дипломатическим блеском. Вот как замечательно, например, сказано в каталоге про боевые действия СССР в Норвегии в ходе Второй мировой войны: "Сегодня большинство норвежцев испытывает благодарность советским солдатам за освобождение Восточного Финнмарка. Но не менее радует норвежцев и тот факт, что советские войска были выведены из Норвегии в сентябре 1945 года". И история советских военнопленных в Норвегии рассказана весьма сдержанно, хоть и с оттенком сентиментальности. Вот деревянная птичка, которую смастерил пленный советский солдат и подарил при освобождении норвежскому мальчику. А вот деревянный крест с могилы другого советского солдата — с кладбища под Киркенесом.
В сущности, двигателем дипломатического прогресса в российско-норвежских отношениях испокон веков была торговля. Из варяг в греки, из греков в варяги — всегда что-нибудь да везли, оставляя на торговом пути толстый культурный слой, где перемешаны серебряные височные кольца и этикетки от импортных норвежских сардинок, хохломские плошки и бутылки из-под "Йоссин-водки". Так что даже история художественных контактов, довольно активных в конце XIX и начале XX века, становится похожа на бухгалтерскую ведомость: дебет-кредит. Петр Чайковский и Эдвард Григ обмениваясь письмами и нотами с дарственными надписями. У них ставили Антона Чехова и Максима Горького, у нас — Генрика Ибсена и Бьернстьерне Бьернсона. Они сходили с ума по Федору Достоевскому и Василию Кандинскому, мы — по Кнуту Гамсуну и Эдварду Мунку. Гамсун в 1899-м по дороге в Турцию проехал по Российской империи и под впечатлением от Грузии написал потом "Царицу Тамару". Андрей Белый в 1913-м посетил Берген, о чем оставил мемуары.
Когда выставка состоит из тысячи с лишним экспонатов, а в намерения кураторов входит не упустить ни одного эпизода российско-норвежских отношений на протяжении тысячи с лишним лет, со времен викингов до участия норвежских водолазов в спасении "Курска", экспозиция не может не превратиться в сухую смету. Где великие мореплаватели Фритьоф Нансен, благодаря паспортам которого выжили после Октябрьской революции полтора миллиона русских эмигрантов, или Тур Хейердал, лучезарно улыбающийся с фотографии в обнимку с Юрием Сенкевичем, — всего лишь незначительные пространства в витринах, пункты для галочки и бюджетного финансирования. Александра Коллонтай — первая в мире женщина-посол — была торгпредом и полпредом как раз в Норвегии, где ее до сих пор, как явствует из этикеток, почитают местные феминистки. Вот уж о ком можно бы было рассказать увлекательную историю. Вместо этого — полуистлевшие снимки и черное с белым воротничком гувернантское какое-то платье, которое никак не вяжется с образом пламенной проповедницы свободной любви, автора бессмертной статьи "Дорогу крылатому Эросу!". Впрочем, ни о какой свободной любви здесь и речи быть не может — это ведь не по протоколу. Следуя которому, выставку сделали скучной, как пиджак мидовского сотрудника, застегнутый на все пуговицы.